Истоки социалистического мировоззрения. Уравнительный принцип распределения: история и примеры

Это восприятие в 70-80-е годы характеризовалось расщеплением сознания и внутренним конфликтом ценностей. С одной стороны, городское население охотно принимало нападки на «уравниловку», обнаруживая явный сдвиг к либеральным ценностям в их «советском» понимании, с другой – подавляющее большинство твердо стояло на уравнительном принципе.

Это понимали все вышедшие на арену в годы перестройки политические силы, что приводило к странным комбинациям тезисов и лозунгов. Так, в концепции закона о приватизации промышленных предприятий в РСФСР (1991) главным препятствием было названо «миpовоззpение поденщика и социального иждивенца у большинства наших соотечественников». Очевидна нелепость этого тезиса (трудящиеся, то есть производители общественного богатства – иждивенцы государства!). Но важнее само признание того факта, что люди в массе своей считали государство обязанным обеспечить всем членам общества на уравнительной основе некоторый разумный минимум жизненных благ.

В октябpе 1989 года социологи ВЦИОМ (директор Т.И.Заславская) изучали отношение к pефоpме. Hа вопpос «Считаете ли вы спpаведливым нынешнее pаспpеделение доходов в нашем обществе?» 52,8% ответили «не спpаведливо», а 44,7% – «не совсем спpаведливо». Что же считали неспpаведливым 98% жителей СССР? Hевыносимую уpавниловку? Совсем наобоpот – люди считали pаспpеделение доходов недостаточно уpавнительным. Это видно из следующих ответов. Hа вопpос: «Как вы думаете, увеличился или уменьшился за последние 2-3 года pазpыв между семьями с высокими и низкими доходами?» 63% ответили «увеличился» и 18,4% – «остался пpежним».

Таким обpазом, уменьшение уpавнительства пpедставлялось неспpаведливым. 84,5% считали, что «госудаpство должно пpедоставлять больше льгот людям с низкими доходами» и 84,2% считали, что «госудаpство должно гаpантиpовать каждому доход не ниже пpожиточного минимума». Опрос Госкомстата СССР в июне-июле 1990 г. показал, что за карточки на товары первой необходимости высказывась 53% граждан. Hо это и есть четкая уpавнительная пpогpамма.

В 1991 г. был начат большой исследовательский проект международного коллектива ученых из 12 стран, посвященный изучению представлений о социальной справедливости в разных культурах. Сравнительное исследование в России и Эстонии, двух частей СССР с весьма разными культурными установками, показало поразительную схожесть в отношении к уравнительному принципу. В этом смысле русские и эстонцы стали именно частями советского народа . Вот что пишут авторы исследования: «Известно, что характерной чертой социализма являлась патерналистская политика государства в обеспечении материальными благами, в сглаживании социальной дифференциации. Общественное мнение в обеих странах поддерживает государственный патернализм, но в России эта ориентация выражена несколько сильнее, чем в Эстонии: 93% опрошенных в России и 77% в Эстонии считают, что государство должно обеспечивать всех желающих работой, 91% – в России и 86% – в Эстонии – что оно должно гарантировать доход на уровне прожиточного минимума» (Л.А.Хахулина, А.Саар, С.А.Стивенсон. Представление о социальной справедливости в России и Эстонии: сравнительный анализ. – «Информационный бюллетень ВЦИОМ», 1996, № 6).

Кстати, уравнительные представления как в России, так и в Эстонии весьма радикальны. 46% в России и 49% в Эстонии считают: «Все люди должны иметь то, в чем нуждаются, даже если для этого придется урезать доходы тех, кто зарабатывает больше необходимого». Иными словами, половина граждан принимают идею насильственного перераспределения доходов. Различия между Россией и Эстонией существенны лишь в отношении к крайнему, утопическому уравнительству. 29% в России и лишь 9% вы Эстонии поддержали такое мнение: «Самый справедливый способ распределения собственности и доходов – это дать каждому равную долю». 29% – огромная часть общества, если учесть радикализм этой формулы.

Это – архетип, подспудное мироощущение, как бы ни приветствовали рынок те же самые люди в момент голосования или в поверхностных слоях сознания, на уровне идеологии. Сдвиг к антиуравнительным ценностям не доходит до глубинных слоев сознания даже у энтузиастов «рынка». Помню, при Гайдаре Президиум РАН принял людоедское решение: ради перехода к рынку уволить в институтах половину сотрудников и удвоить зарплату оставшимся. Это решение надо было утвердить в Отделениях РАН. Случайно я попал на заседание бюро Отделения философии и права. Среди синклита – бывшие члены Политбюро ЦК КПСС, два бывших главных редактора «Правды», а уж бывших членов ЦК КПСС не счесть.

Смотрю, единогласно (!) утверждают постановление, которое шокировало бы ученых даже в период дикого капитализма. Что же это, думаю, творится, хороши же у нас были вожди-коммунисты. Удалось взять слово, говорю великим философам и правовикам: «Вы приняли историческое решение. За тысячу лет в России не позволялось спасаться, выкидывая из лодки половину товарищей, всегда искали способ пережить беду сообща». Председатель, академик Б.Н.Топорнин, и говорит: «Что же вы нам, Сергей Георгиевич, раньше не сказали – смотрите, какую мы гадость утвердили». И так расстроился, что если бы не субординация, я бы его расцеловал – редко увидишь такую искренность. Он, на той волне неолиберализма, даже и не заглянул глубоко.

А как же реагировали сотрудники РАН – оплота антиуравниловки? Категорически отвергли этот проект, он так и сгинул, как будто его и не было. Когда дело касается шкуры самих интеллигентов, сразу проявляется их истинная природа типичных «совков». Доходит до смешных сцен. Обычно в лаборатории хранители советских принципов (в том числе уравниловки) – старые ученые, они же и носители титулов, доктора да профессора. А м.н.с. – рыцари «рынка». Но вот старый завлаб добывает толику добавочных денег, собирает сотрудников и спрашивает: как будем делить? В молодых тут же просыпаются русские архетипы, и они гордо кричат: всем поровну! Старики и не против, но трогательна эта непоследовательность.

Намечающийся отход большой части граждан от уравнительного идеала (и явный отказ от него молодежи) может стать трагической и непоправимой ошибкой русского народа. Исправить ее будет трудно – как склеить распавшуюся семью. Ощущение, что тебя не эксплуатируют и в тебе не видят эксплуататора – огромная ценность. Мы в полной мере осознаем, как она важна для жизни, когда ее совсем лишимся.

Как тоскует по ней человек Запада – никакой комфорт ее не заменяет. Мы эту ценность имели и, сами того не понимая, наслаждались общением с людьми – на улице, в метро, в очереди. За социальным братством стояла глубинная идея религиозного братства – идея «коллективного спасения». От этой идеи отказался Запад во время Реформации, которая породила совершенно нового человека – индивидуалиста, одинокого и в глубине души тоскливого. Но Запад за эту тоску хотя бы получил компенсацию: новая этика позволила ему выжать все соки из колоний и сегодня выжимать соки из «третьего мира». Ради чего отказываемся от братства людей мы? Ведь выжимать соки теперь будут из нас.

Отказ от уравнительного идеала и стоящей за ним идеи братства означает для России пресечение всякой надежды на развитие и сохранение себя как независимой страны. Самым прямым и очевидным следствием становится разрыв исторического союза народов и народностей – распад России. Эксплуатация «слабого» неизбежно и раньше всего облекается в этническую форму. Освоение идей социал-дарвинизма сразу дает оправдание угнетению «менее развитых» народов – и борьбе этих народов всеми доступными им способами. Тут никаких сомнений нет – все это прекрасно изучено и описано. Менее очевидно, что это гасит порыв к развитию и в отдельно взятом народе – прежде всего, русском.

За последние четыреста лет сложилось два разных типа ускоренного развития. И оба они основаны на том, что люди работают в режиме трудового подвига, соглашаясь на отсрочку материального вознаграждения. Один пример такого порыва дал западный капитализм, основанный на индивидуализме. Там общество – и рабочие, и буржуи – было проникнуто пуританской этикой. Рабочие трудились не за страх, а за совесть, при очень низкой зарплате. Хозяева же вкладывали прибыль в производство, ведя буквально аскетический образ жизни (оргии их сынков – это отклонение от «генеральной линии» и стало массовым уже после выхода на спокойный режим).

Второй проект – договор трудящихся и элиты на основе солидарности, ради «общего дела». Самые яркие примеры – индустриализация Японии и СССР. Оба эти подхода были в большой мере уравнительными (в СССР – больше, чем в Японии), но главное, в обоих случаях все социальные партнеры были проникнуты державным мышлением.

Что же мы имеем сегодня в России? Отказ от уравнительного идеала (и значит, от идеи «общего дела») – и отсутствие всяких следов пуританской этики у предпринимателей. О капиталовложениях в производство и речи нет – украденное проматывается в угаре потребительства, растрачивается на жратву и предметы роскоши, вывозится за рубеж. А значит, никакого негласного общественного договора нет. И лишения людей абсолютно ничем не оправданы – Россия в результате «реформ» лишь нищает и деградирует. Ведь при помощи искусственно организованного кризиса разрушаются в первую очередь самые передовые производства. Этот процесс начался моментально с ликвидацией советской системы хозяйства в 1992 г.

Чуть ли не главным принципом, который надо было сломать в советском человеке, чтобы подорвать легитимность советского жизнеустройства и совершить «перестройку», была идея равенства людей.

Эта идея, лежащая в самой основе христианства, стала в СССР объектом «официально предписанной» фальсификации задолго до 1985 года – как только престарелого генерального секретаря КПСС Л.И.Брежнева окружила интеллектуальная бригада «новой волны». Одна из первых песен, которые запел идеолог КПСС А.Н.Яковлев, была о «поpожденной нашей системой антиценности – пpимитивнейшей идее уpавнительства». Идея равенства была представлена в виде уравниловки , из которой создали такое пугало, что человек, услышав это слово, терял дар мышления. Избивая это изобретенное идеологами чучело, на деле разрушали важный духовный стержень.

Вот депутат Н.М.Амосов, занимавший, согласно опросам, третье место в списке духовных лидеров нашей интеллигенции, в эссе под скромным названием «Мое мировоззрение» (в академическом журнале «Вопросы философии»!) утверждал: «Человек есть стадное животное с развитым разумом, способным к творчеству… За коллектив и равенство стоит слабое большинство людской популяции. За личность и свободу – ее сильное меньшинство. Но прогресс общества определяют сильные, эксплуатирующие слабых». И далее этот демократ предлагал (в 1988 году!) применить сугубо фашистскую процедуру по отношению ко всему населению СССР – провести селекцию на «сильных» и «слабых» путем широкого психофизиологического обследования.

Другой активный антисоветский идеолог А.С.Ципко писал: «Всегда, во все времена и у всех народов уравниловка поощряла лень, убивала мастерство, желание трудиться. Но мы отстаивали ее как завоевание социализма» (Можно ли изменить природу человека? – В кн. «Освобождение духа». М.: Политиздат, 1991). Это удивительно примитивная трактовка.

Однако ненависть к «уравниловке» стала важным компонентом антисоветского сознания. Согласно опросам 1989‑1990 г., интеллигенции на вопрос о причинах наших бед отвечала: «система виновата». «Уравниловку» в числе трех первых по важности причин наших несчастий назвали 48,4% приславших свой ответ интеллигентов (при этом они же проявили удивительную ненависть к «привилегиям начальства» – 64% против 25% в «общем» опросе).

Проблема равенства и справедливости была поставлена уже в момент становления той философии, которая лежит в фундаменте нашей культуры. Аристотель писал: «общественная жизнь держится справедливостью», а последняя «больше всего сводится к равенству». В ходе формирования современного капитализма и характерной для него формы демократии важнейшим философским конфликтом стало противопоставление свободы равенству. Этот конфликт до сих пор присущ философии капитализма. Де Токвиль писал в письме: «Мой вкус подсказывает мне: люби свободу, а инстинкт советует: люби равенство». Можно сказать, что в западном сознании побеждает то вкус, то инстинкт.

В наиболее полной и поэтической форме отказ от равенства и культ сильных, находящихся «по ту сторону добра и зла», выразил Ницше. Но у него за отрицанием человеческой солидарности хотя бы стояло жгучее желание прогресса, совершенства, возникновения «сверхчеловека». Ради этого и развил он антихристианскую и трагическую философию «любви к дальнему». «Чужды и презренны мне люди настоящего, к которым еще так недавно влекло меня мое сердце; изгнан я из страны отцов и матерей моих».

Идеологическая подкладка под отрицанием равенства – социал‑дарвинизм . Это учение, переносящее биологический принцип борьбы за существование и естественного отбора в человеческое общество. Это придает угнетению (и в социальной, и в национальной сфере) видимость «естественного» закона. Социал‑дарвинизм возник под влиянием мальтузианства, очень популярного в апогее рыночной экономики учения, согласно которому «слабым» не только не надо помогать выживать – надо способствовать их исчезновению через болезни и войны. В конце 80‑х годов наши журналы и газеты были полны совершенно мальтузианских заявлений видных интеллектуалов. А ведь в русскую культуру даже в XIX веке вход мальтузианству был настрого запрещен.

Суть того равенства, которое выращивали в советском строе, была покрыта многослойной ложью (в том числа лакировочной). А в перестройке этот идеал был специально опорочен как, якобы, порождение большевизма. Так давайте снимем эти слои лжи. Рассмотрим суть уравнительства и его духовные корни.

Эта суть – в отрицании главной идеи «рыночной экономики», где ценность человека измеряется рынком. Американец скажет: «я стою 40 тыс. долларов в год». «Старому» русскому такое и в голову не придет. Для него ценность человека не сводится к цене. Есть в каждой личности некая величина – то ядро, в котором он и есть «образ и подобие Божие», и которое есть константа для каждого человеческого существа. А сверх этого – те «морщины», цена которых и определяется рынком, тарифной сеткой и т.д. Отсюда и различие в социальном плане. Если рынок отвергает человека как товар (какую‑то имеющую рыночную стоимость «часть» человека – мышечную силу, ум и т.д.), то из общества выбрасывается весь человек – вплоть до его голодной смерти. Никакой иной ценности, кроме той цены, которую готов платить рынок, за человеком не признается.

Это ясно сказал заведующий первой в истории кафедрой политэкономии Мальтус: «Человек, пришедший в занятый уже мир, если общество не в состоянии воспользоваться его трудом, не имеет ни малейшего права требовать какого бы то ни было пропитания, и в действительности он лишний на земле. Природа повелевает ему удалиться, и не замедлит сама привести в исполнение свой приговор».

Ницше подвел под это «естественнонаучную» базу. Он писал: «Состpадание, позволяющее слабым и угнетенным выживать и иметь потомство, затpудняет действие пpиpодных законов эволюции. Оно ускоpяет выpождение, pазpушает вид, отpицает жизнь. Почему дpугие биологические виды животных остаются здоpовыми? Потому что они не знают состpадания».

Если «отвергнутые рынком» люди и поддерживаются социальной помощью или благотворительностью, то лишь потому, что это дешевле, чем усмирение голодных бунтов, которые к тому же делают жизнь «удачливых» слишком уж неприятной. И этот порядок оправдан культурой (всей философией свободы либерализма). Никто никому ничем не обязан!

Кладя эти принципы в основу нашей совместной жизни, наши отцы и деды, следуя главному закону крестьянской общины, заключили важнейший общественный договор: каждому человеку в России будет гарантирована работа. В идеале это будет работа по его способностям. Вот в чем были прежде всего равны наши люди. Мы обязались друг перед другом не выбрасывать за ворота в чем‑то слабых людей, не дискриминировать эту кем‑то выделенную часть, распределяя между собой их заработок. Мы обязались делиться друг с другом работой и никого не отправлять на паперть или в банду, или в сумасшедший дом – три пути для безработного.

Допустим, хозяйство СССР велось неважно, неповоротливо. Заставить всех людей трудиться с одинаково высокой интенсивностью не умели (вероятно, и не могли, недостаточна еще была индустриализация). Высок был поэтому, как говорят, уровень «скрытой» безработицы – мол, слишком прохлаждаются шахтеры и рабочие, работу десятерых могли бы и всемером сделать. На деле никто этот уровень никогда непредвзято не оценивал. Те прогрессивные экономисты, которые о нем фантазировали, потом оказались в других, очевидных вещах, такими лжецами, что и в этом вопросе на веру ничего принимать нельзя.

Допустим, что действительно можно было каким‑то способом заставить рабочих попотеть, крутить гайки побыстрее. Это проблема управления, ее надо было кропотливо решать. Но политически активная часть граждан решила по‑другому. Она вполне сознательно согласилась на превращение скрытой безработицы в явную. Так в душе был сделан шаг прочь от советского строя – отказались от постулата равенства и разрешили режиму выкидывать из общества целые отряды трудящихся. Выкидывать со спасательной шлюпки «лишних» людей.

Понятно, что равное право на доступ к работе возникло при советском строе вследствие обобществления средств производства. Религиозный запрет на безработицу обрел социальную и правовую базу. Будучи частичным собственником всей суммы средств производства, человек имел право на использование какой‑то части средств производства, имел право на рабочее место. Вчитайтесь в слова Г.Х.Попова (сказанные в 1988 г., когда он еще не входил в пятерку самых богатых людей России): «Социализм, сделав всех совладельцами общественной собственности, дал каждому право на труд и его оплату».

Наличие общей собственности на средства производства автоматически и неизбежно порождало уравнительную часть и в распределении плодов труда, материальных благ, общественного богатства. Надо подчеркнуть, что в этом плане жизнеустройства уравнительство порождалось именно неизбежно, как следствие общенародной собственности на средства производства. Поэтому всякие разговоры о «ликвидации уравниловки» означали неявное отрицание общенародной собственности и советского строя.

Эти разговоры к тому же выдавали полное отсутствие правового сознания – ведь речь шла о том, чтобы лишить собственника его дохода на собственность. На каком же основании? По той причине, что кому‑то не нравится, как этот собственник ведет себя в совершенно иной сфере – как работник. Именно в требовании устранить уравниловку содержался самый дикий произвол, какая‑то вывернутая наизнанку архаическая общинность.

Ведь уравнительная выдача определенного количества благ из общественных фондов была очищена от всякого налета «помощи» и «благотворительности». Не была она и «социальной защитой». Само понятие «социальная защита» есть производное от формулы Гоббса «война всех против всех», которая предполагает, что в цивилизованном обществе приходится защищать «слабых» от гибели, предоставляя им минимум благ. В советской России человек имел на эти блага не гражданское, а естественное право (он рождался с неотчуждаемыми социальными правами).

Прежде чем затевать реформу, надо было бы всем нам прочитать роман Кнута Гамсуна «Голод». В зажиточном Осло в начале ХХ века молодой писатель был одной ногой в могиле от голода – уже и волосы выпали. Ему не только никто не подумал помочь – он сам не мог заставить себя украсть булку или пирожок, хотя это было не трудно. Святость частной собственности и отсутствие права на жизнь были вбиты ему в подсознание так же, как святость его личных прав гражданина.

Таким образом, уравнительная выдача благ в СССР вовсе не была следствием доброй воли «дающего». Мол, хочу – даю, не хочу – не даю. Человек получил на эти блага социально и юридически гарантированное право. Право это возникло при наделении всех граждан СССР общенародной собственностью, с которой каждый получал равный доход независимо от своей зарплаты.

В приведенном выше высказывании Г.Х.Попова есть такое продолжение: «Надо точнее разграничить то, что работник получает в результате права на труд как трудящийся собственник, и то, что он получает по результатам своего труда. Сегодня первая часть составляет большую долю заработка». Попов признает, что большая часть заработка каждого советского человека – это его дивиденды как частичного собственника национального достояния. То, что трудящиеся добровольно и безвозмездно отдали свою собственность мафиозно‑номенклатурной прослойке, войдет в историю как величайшая загадка всех времен и народов. Уравниловки испугались! Дай‑ка я все дивиденды с моей доли буду брать себе сам! Ну, берите теперь.

Наше уходящее корнями в общину уравнительство было совсем иного рода, чем «равенство» гражданского западного общества (чего часто не хотят видеть патриоты). Там – равенство людей‑"атомов", равенство конкурирующих индивидуумов перед законом. Великий философ Запада Гоббс дал формулу: «Равными являются те, кто в состоянии нанести дpуг дpугу одинаковый ущеpб во взаимной боpьбе». Наше же равенство шло от артели, где все едят из одной миски, стараясь не зачерпнуть лишнего, но роль и положение каждого различны.

В обществе конкуренции «зачерпнуть лишнего» и даже оттолкнуть соседа от миски позволяет не только философия, но и лежащая в ее основе религиозная этика (отказ от идеи коллективного спасения). Люди, выросшие на почве православия и ислама, просто не понимают такой этики. Ее отвергала и вся русская культура. Человек, просто потому, что он родился на нашей земле и есть один из нас, имеет право на жизнь, а значит, на некоторый базовый минимум обеспечения. И это – не подачка, каждый из нас ценен. Мы не знаем, чем, и не собираемся это измерять. Кто‑то споет песню, кто‑то погладит по голове ребенка. Кто‑то зимой поднимет и отнесет в подъезд прикорнувшего в сугробе пьяного. За всем этим и стоит уравниловка.

Помню вечерние дебаты на эти темы в лаборатории сорок лет назад, когда задумывалась вся эта перестройка. Сейчас удивляешься, как все совпадало: тот, кто проклинал уравниловку и мечтал о безработице (разумеется, для рабочих – очень уж они обленились), в то же время ненавидел «спившуюся часть народа». Он, мол, принципиально не оттащил бы пьяного согреться – пусть подыхает, нация будет здоровее. И доходили до фанатизма. Кто же, говорю, у нас не напивался – ведь эдак треть перемерзнет. Пусть перемерзнет! Так ведь и твой сын может попасть в такое положение – вспомни себя студентом. Пусть и мой сын замерзнет! Это и есть новое мышление. Здесь и происходит главное столкновение «реформы» с сознанием людей.

Сколько же благ распределялось у нас через «уравниловку»? Неужели и вправду наши «социальные иждивенцы» объедали справных работников и получали большую часть дохода не по труду, как писал Попов? Это – ложь, специально внедренная в общественное сознание. На уравнительной основе давались минимальные условия для достойного существования и развития человека – а дальше все зависело от него самого. Он получал на уравнительной и в большинстве случаев бесплатной основе жилье, образование, медицинское обслуживание. С большой долей уравнительности человек получал также скромную пищу, транспорт, связь, книги и прочие блага культуры. Здесь уравнительный механизм действовал через низкие цены на эти жизненные блага.

Всем известно, что если человек был готов напрячься, он мог заработать на жизнь «повышенной комфортности» – купить дачу, автомобиль, пить коньяк вместо водки. Но уровень потребления людей с низкими доходами был действительно минимальным – на грани допустимого. Никакой избыточной уравниловки в потреблении не было, все держалось на пределе.

Наш тонкий интеллектуал А.Бовин писал в 1988 г.: «Мы так натерпелись от уравниловки, от фактического поощрения лентяев и бракоделов, что хуже того, что было, уже ничего не будет, не может быть». Сколько же поедали «лентяи», если при виде их стола текли слюнки у Бовина? Ведь он мог бы привести и цифры. Вот потребление продуктов в 1989 году людей с разным месячным доходом (средняя зарплата рабочих и служащих в этом году составляла 240,4 руб., средняя оплата труда колхозников 200,8 руб.):

Кстати сказать, образ советской уравниловки был преувеличен в сознании «обделенной» интеллигенции еще и из‑за важной методологической ошибки. Вот типичная «антисоветская» жалоба инженера: «Бедный я, бедный. Получаю всего вдвое больше, чем неграмотная уборщица баба Маня. Когда кончится эта проклятая уравниловка!» Спросишь: а насколько же тебе надо больше? «Ну хоть втрое, как в Штатах». И в этом он ошибался – оплата инженера в США была, в общем, более уравнительной.

Да, у нас инженер получал 100 руб., а баба Маня – 50 (округленно, условно). А «за бугром» их баба Мэри – 100 пиастров, а сэр инженер 300. Где же больше уравниловка? Инженер уверен, что у нас. На деле из этих цифр без выявления «неделимостей» вообще ничего сказать нельзя. Вот одна «неделимость» – та «витальная корзина», тот физиологический минимум, который объективно необходим человеку в данном обществе, чтобы выжить и сохранить свой облик человека. Это – тот ноль, выше которого только и начинается благосостояние , а на уровне нуля есть лишь состояние , без «блага». И сравнивать доходы инженера и бабы Мани нужно после вычитания этой «неделимости».

Что же получается при таком расчете? Эта «неделимость» составляла в СССР около 40 руб. И благосостояние бабы Мани было не 50, а 10 руб. в месяц, а у инженера 100 – 40 = 60 руб., т.е. в шесть раз больше, чем у уборщицы. «За бугром» благосостояние уборщицы при физиологическом минимуме в 40 пиастров поднималось до 60 пиастров, а у инженера – до 260. Это в 4,3 раза больше. То есть, несмотря на больший разрыв в валовом доходе, распределение благосостояния было «за бугром» более уравнительным. Если бы баба Маня у нас получала всего 41 руб., а инженер 100, то его благосостояние было бы уже в 60 раз выше, чем у нее. Вот тебе и уравниловка.

Помимо того, что советский человек имел равное фундаментальное право на доступ к рабочему месту (право на труд ), благодаря которому он гарантированно и вовремя получал зарплату, в СССР были постепенно созданы и другие каналы уравнительного распределения многих благ – общественные фонды потребления . Через эти каналы человеку давался определенное количество благ как члену огромной общины (СССР). В 1989 г. (последний год советского уклада жизни) доходы всего населения СССР составили 558 млрд. рублей, а расходы государства и предприятий на социально‑культурные нужды составили 176 млрд. руб. (т.е. 31,5% от денежных доходов населения).

Важный момент заключается и в том, что принципы распределения в СССР позволяли избежать и резких разрывов в доходах работников разных профессий. А значит, между ними не возникало социальной вражды, так что в целом в массовом сознании была укоренена идея общества солидарного, основанного на сотрудничестве, а не конкуренции.

Отказ от уравнительных принципов расколол общество на множество конкурирующих социальных групп. Резко нарушились устоявшиеся, стабильные соотношения в социальных показателях жизни работников разных отраслей и жителей разных регионов страны. За время с 1990 по 1995 г. межотраслевая дифференциация среднего уровня зарплаты возросла с 2,4 до 5,2 (а если учесть резко выделяющуюся газовую промышленность, то до 10 раз). На рис. 2 показано, как изменилась зарплата ученых, работников сельского хозяйства и кредитно‑финансовой сферы. Резкое расслоение по доходам произошло и среди регионов России. Разница в средней зарплате между регионами выросла за 1990‑1995 гг. от 3,5 до 14,2 раз, в розничном товарообороте от 3,1 до 13,7 раз и в объеме платных услуг от 4,1 до 18,1 раз.

Посмотрим, как были реализованы в СССР уравнительные принципы в обеспечении доступа к некоторым главным материальным благам.

Жилье.

Главная опора уравнительного уклада – жилье. Пока человек имеет жилье – он личность. Бездомность – совершенно иное качество, аномальное состояние выброшенного из общества изгоя. Бездомные очень быстро умирают. Поэтому право на жилье есть одно из главных выражений права на жизнь.

Рис.2 Средняя зарплата в сельском хозяйстве в % от средней зарплаты по всем отраслям народного хозяйства РСФСР и РФ

В СССР на определенной стадии развития пришли к тому, что право на жилье было введено в Конституцию, стало одним из главных прав. Это было уравнительное право, жилплощадь предоставлялась «по головам» (были небольшие льготы кандидатам и докторам наук, скрипачам, художникам, но это мелочи). При этом человек имел право не просто на крышу над головой, а на достойное жилье. Иными словами, была установлена норма, и если она не обеспечивалась, люди имели право на «улучшение жилищных условий».

Право на улучшение! Слова эти, бывшие в советское время привычными, еще затерты в памяти. А ведь надо в них вдуматься. И это было не декларативное право, не идеологический миф, а обыденное социальное явление. На 1 января 1990 г. в СССР на учете для улучшения жилищных условий состояло 14,256 млн. семей и одиночек – 23% от общего числа семей и одиночек в стране. И из года в год 13% из стоявших на учете получали квартиру (или несколько квартир, если большая семья разделялась). А, например, в Эстонской ССР в 1986 г. получили квартиры 33% от очереди, в 1989 г. 29%.

Уравнительная жилищная политика была осознанной и планомерной – государство оплачивало 85% содержания жилья. Вот справка Госкомстата СССР: «В 1989 г. в бюджете семей рабочих и служащих расходы по оплате квартир не превышали одного процента, а с учетом коммунальных услуг – 3% общих расходов. Оплата одного квадратного метра жилой площади составляет в среднем за год 1 руб. 58 коп., или 13 коп. в месяц. Затраты на содержание государственного и общественного жилищного фонда в прошлом году составили более 13 млрд. руб., из них свыше 2 млрд. – за счет квартирной платы, около 12 млрд. – дотации государства» («Социальное развитие СССР. 1989». М., 1991)…

Надо сказать, что почти бесплатное жилье стало настолько привычным, что многие перестали платить даже эти 13 коп. в месяц. В среднем по СССР задолженность из года в год составляла 13,7% начисленной квартплаты, а в Армении, например, в 1989 г. была 30,3%.

Уравнительное право на жилье обеспечивалось ресурсами, государство строило много жилья. Смысл отказа от советского строя прекрасно виден из динамики жилищного строительства (см. рис. 3). Резкий перелом этой динамики наблюдается во всех странах, имевших, по примеру СССР, уравнительную жилищную политику и отказавшихся от нее ввиду принятия программы МВФ. Переход от уравнительного распределения к рыночному сразу делает жилье недоступным для большинства населения. И жилищные условия этой части населения начинают ухудшаться, хотя в силу своей инерции этот процесс не сразу заметен.

Рис.3 Строительство жилья в России (тыс. квартир)

Напротив, в СССР жилищные условия населения неуклонно улучшались. Многим было противно, что это улучшение идет медленно – это они называли «равенство в бедности». В мышлении уже были сильны стереотипы социал‑дарвинизма. Эта часть общества подсознательно уже желала разделения людей – роскошное жилье для одних и ночлежка для других. Сами они лично, как правило, были уверены, что попадут в «сильную» часть.

Усилиями поэтов и публицистов в массовом сознании было создано ощущение, что чуть ли не полстраны живет в коммуналках . Реальность была такова: в 1989 г. в городских поселениях СССР 83,5% граждан жили в отдельных квартирах, 5,8% в общих квартирах, 9,6% в общежитиях, 1,1% – в бараках и других помещениях. Чтобы проклинать за «коммуналки» советский строй, надо было просто не считать за людей ту треть населения даже богатого Запада, которая проживает именно «в иных помещениях» и считала бы за счастье иметь собственную комнату в общей квартире. О трущобах Рио де Жанейро, в которых без воды и канализации живет 3 млн. человек, и говорить нечего.

В жилищной сфере отказ от уравниловки означает качественный скачок – бедняки постепенно потеряют жилье. Этот процесс идет быстро – по данным МВД, уже в 1996 г. в России было около 4 млн. бездомных. Б.Ельцин в 1992 г. обещал, что Россия финансирует устройство ночлежек (он их мягко назвал «ночными пансионатами»). Из этого следует, что обнищание с потерей жилища было предусмотрено в программе реформы. О покупке чьих квартир взывают тысячи расклеенных по Москве объявлений? Квартир обедневших людей, которые «уплотняются», чтобы совместно проесть жилплощадь родственника или друга. А потом? Заболел ребенок, надо денег на врача да на лекарства – и продаст мать квартиру, переедет в барак, а там и в картонный ящик. Это все известно по Чикаго да по Риму. По данным на конец 1993 г. в России насчитывалось около 4 млн. бездомных («Информационный бюллетень ВЦИОМ», 1995, № 4).

Понятно, что раз влиятельное меньшинство (активная часть интеллигенции) при пассивном согласии большинства отвергли уравнительный принцип, то советский строй был обречен. Покуда общественное сознание принимает идеологические установки социал‑дарвинизма, и речи не идет о его восстановлении. Часть народа неизбежно вымрет. Но если граждане не отважатся взглянуть правде в глаза и не захотят понять, какой выбор они поддерживают и от чего отказываются, вымирание вообще не остановится. Расщепленное сознание не позволяет овладеть действительностью и принимать разумные решения.

А положение именно таково: люди, отказавшиеся от уравнительных принципов и неоднократно подтвердившие этот свой выбор, продолжают по отношению к себе лично требовать именно уравниловки – в ущерб другим. И при этом они явно не понимают, что требуют именно уравниловки, в самом примитивном, «совковом» смысле слова.

Зимой 2001 г. множество людей, одетых в норковые шубы и дубленки, выходили на улицы Владивостока и других городов Приморья с плакатами «Хотим жить!» Так они требовали, чтобы государство обеспечило их дома теплом. Большинство этих людей отвергали советскую уравниловку – распределение благ не на рыночной основе, а уравнительно, «по едокам». Очевидно, что тепло – одно из таких жизненных благ, и оно также может предоставляться или через рыночный, или через уравнительный механизм. Эти образованные люди не могли этого не понимать, когда голосовали против советского строя.

Согласно антиуравнительным установкам этих людей, были закрыты нерентабельные шахты Приморья. В советском хозяйстве, ориентированном на потребление, а не на прибыль, эти шахты были разумны и эффективны, а в обществе, основанном на конкуренции, они неразумны и неэффективны. Это образованные люди также должны были понять, и об этом их предупреждали. Таким образом, тепло в Приморье стало очень дорого. Грубо говоря, оно этим дамам в советских норковых шубах не по карману. Согласно их собственным, выстраданным антисоветским принципам, эти дамы должны были тихонько лечь и замерзнуть. Как сказал Мальтус, «природа повелевает им удалиться, и не замедлит сама привести в исполнение свой приговор».

Сделав выбор в пользу рыночного распределения благ (удовлетворение платежеспособного спроса) и отказавшись от уравнительного (удовлетворение потребности), жители Приморья четко и определенно отказались от права на жизнь как естественного права. Отказ от уравнительного распределения в чистом виде означает, что право на жизнь имеет лишь тот, кто может заплатить за витальные, необходимые для жизни блага. И государство при этом обязано только обеспечить свободу рынка.

В 2001 г. стало очевидно, что большинство жителей Приморья купить тепло по его реальной рыночной цене не могут. Потребность есть, а платежеспособного спроса нет. Поэтому плакат «Хотим жить!» смысла не имел. На этот плакат Греф резонно может ответить: «Ну и живите на здоровье, никто вас не убивает». Люди в таком мысленном диалоге, конечно, завопят: «Мы замерзаем. Мы не можем жить без отопления!». А Греф столь же резонно им ответит: «Вы имеете полную свободу покупать тепло и энергоносители – хоть у Березовского, хоть в Венесуэле. Но вы не имеете права требовать их от государства. Это право вы имели, но сами его выплюнули, когда сидели у телевизоров 4 октября 1993 г.».

И тут выяснилось, что люди просят именно уравниловки – предоставления им тепла не через рынок, а как при советском строе – «по едокам». Они хотели бы, чтобы им локально, в порядке исключения, вернули определенную часть советской уравнительной системы. По мере того, как власть будет продавливать жилищно‑коммунальную реформу, таких желающих будет становиться все больше и больше.

Важно подчеркнуть, что всю эту интеллигенцию Приморья никак нельзя заподозрить в неискренности, в желании «проехать за чужой счет». Она действительно не понимает, что означало ее требование отказа от уравниловки – «об отоплении как‑то не подумали». Ее уверенность в праве на отопление и ее ненависть к «равенству в бедности» расположены на разных уровнях сознания. Первое чувство – на уровне стереотипов европейски образованного сытого человека, а второе – на уровне ушедших в глубину подсознания архетипов «уравнительного крестьянского коммунизма». Расщепление этих двух уровней и привело к тяжелейшему кризису.

В своем походе против уравниловки либеральная интеллигенция совершила еще одну практически очень важную, хотя и не фундаментальную, ошибку. Она не подумала о том, что большие социально‑технические системы, подобные отоплению, обладают очень большой инерцией. В течение длительного времени при советском строе они проектировались и строились исходя из принципа уравнительного распределения благ. Даже если при этом кто‑то отлынивал от копеечной платы, это было несущественно – для государства было дешевле покрыть их долги, чем устраивать сложный и дорогой индивидуальный контроль.

В результате все потребители оказались скованы одной цепью. На Западе, насколько я мог заметить, потребление тепла в большой степени автономно. Если отопление электрическое, то и проблем нет – платит каждый за себя. Нет проблем и в богатых кварталах и домах – платежеспособность проверена. А в «промежуточном» слое, в дешевых но еще приличных домах, центрального отопления часто вообще нет – газовые печки. Иногда даже устроенные так, что надо бросать монету, как в телефон‑автомат, чтобы согреть комнату. Поэтому зимой в английских газетах нередки сообщения: замерзла супружеская пара пенсионеров при исправном отоплении – не было монет. Хотя климат там мягкий.

В России же разорвать коммунальную инфраструктуру путем расслоения по доходам не удается, надо перестраивать всю систему, что очень дорого и займет много времени. Поэтому «благополучная» часть общества, которая предполагала, что бедные пойдут на дно, а они выплывут и за свои денежки получат тепло, в своих расчетах ошиблась. Тепло приходится отключать всем – и даже замораживать и разрушать при этом всю систему жизнеобеспечения. Такая вынужденная солидарность.

Сломать ее непросто. Как сообщило в сентябре 2001 г. телевидение, в этом году решено провести эксперимент в Благовещенске – тем, у кого накопилась большая задолженность по оплате отопления, будут заварены трубы горячего водоснабжения, а батареи разрезаны автогеном. Эта дикая разрушительная акция наконец‑то должна показать бывшим советским людям, что такое мальтузианство на практике. Должники буквально вытесняются из жизни – если у них не было денег заплатить за энергию, то тем более не смогут они оплатить восстановление разрушенной в их жилище системы отопления или купить себе билет на самолет и улететь на Канарские острова. Рынок в виде продавца тепла прямо и понятно отказывает этим людям в праве на жизнь. Но этот эксперимент так радикально изменит сознание людей, что лучше бы богатым скинуться и заплатить долги приговоренных к смерти.

В общем, наша антисоветская интеллигенция совершила глупость, поддержав радикальную реформу со сломом всего жизнеустройства вместо постепенной «надстройки» системы, предназначенной для раздельного существования двух рас – богатых и бедных.

1.)Применяя антимонопольное законодательство
2.)Контролируя цены
3.)Директивно планируя производство
4.)Централизованно распределяя ресурсы

2=)Что из перечисленного характеризует рыночную экономику?
1.)Уравнительное распределение производимых продуктов
2.)Централизованное планирование производства
3.)Частная собственность на орудия и средства производства
4.)Государственное регулирование ценообразования

3=)Верны ли следующие суждения о монополиях?
А. Возникновение в условиях рыночной экономики монополистических объединений устраняет конкуренцию.
Б. Цель антимонопольного законодательства – ограничить на рынке диктат монополий.
1.)Верно только Б
2.)Верны оба суждения
3.)Верно только А
4.)Оба суждения неверны

4=)Положение, что все товары на рынке обмениваются по стоимости на основе затрат общественно необходимого труда.
Относится к закону:
1.)Стоимости
2.)Спроса в виде предельной полезности и предложения в виде издержек производства.
3.)Спроса и предложения
4.)Предельной полезности вещи

5=)К деньгам, стоимость которых устанавливается, обеспечивается и гарантируется государством, не относятся
1.)Электронные деньги
2.)Фиатные деньги
3.)Ассигнации
4.)Металлические деньги

6=)К прямым налогам относится:
1.)Земельный налог
2.)Налог на добавленную стоимость
3.)Налог на доходы физических лиц

7=)Спрос потребителя непосредственно определяется
1.)Уровнем его индивидуальных доходов
2.)Качеством трудовых ресурсов
3.)Ограниченностью природных ресурсов
4.)Затратами на производство товаров

8=)Основу традиционной экономической системы составляет
1.)Директивное ценообразование
2.)Свободное распределение ресурсов
3.)Распределение ресурсов государством
4.)Использование ресурсов в соответствии с обычаями

9=)Особый тип хозяйства, где материальные ресурсы находятся в общественной собственности, распределяются централизованно.
1.)Административно-командная экономика.
2.)Традиционная экономика.
3.)Смешанная форма экономики.
4.)Рыночная экономика.

10=)В цикле деловой активности бум характеризуется
1.)Падением цен на товары и услуги
2.)Повышенным потребительским и инвестиционным спросом
3.)Падение производства и рост безработицы достигают максимальных значений
4.)Сверхвысокая занятость, уровень цен и зарплат очень высок.

1)Что характеризует общество как систему? а)обособление от естественной среды б)совокупность подсистем и элементов в)наличие

общественных отношений

г)сохранение связи с природой

2)общим для науки и искусства,как областей(форм) культуры является а)стремление к осмыслению действительности

б)обоснованность предположений

в)стремление к достоверности

г)формирование чувства прекрасного

3)Что характеризует рыночную экономику?

а)централизованное планирование производства

б)государственное регулирование ценообразования

в)частная собственность на средства производства

г)уравнительное распределение производимых продукто

в помогите пожалуйстаа

Проверьте мое домашнее задание, просто оценка за полугодие за это задание имеет огромное значение!!! Само задание: "В России

переход от полной и безусловной занятости в общественном производстве, соответствовавшей всеобщности и обязательности труда при социализме, к системе экономической активности, отвечающей критериям рыночного хозяйства, состоялся. Более половины экономически активного населения работают не на государственные структуры, а на себя, трудятся на предприятиях и в организациях частно-корпоративного типа. При этом 15% заняты в малом бизнесе. Около 9% классифицируются по методике МОТ как безработные...

Пропорции распределения занятых изменились в пользу тех отраслей, деловая активность которых возросла в связи с рыночными преобразованиями: торговли и общественного питания, материально-технического снабжения и торгового посредничества, кредитования, финансов и страхования.. . По показателю доли безработных в общей численности экономически активного населения наша страна практически догнала Великобританию, Германию, Нидерланды, Швецию.

Видимые метаморфозы занятости отражали перемены в характере и содержании «непосредственно общественного труда». Из коллективно-принудительной деятельности по производству плановой продукции и услуг заданного количества и ассортимента труд становится способом существования экономически независимых товаропроизводителей. На смену общественному и коллективному приходит частный индивидуальный труд.

Революция в собственности и сопровождавшие ее институциональные преобразования в экономике привели к тому, что миллионы людей, ранее занятых планомерно организованным профессиональным трудом на государство, испытали свои силы и способности в преследуемом доселе предпринимательстве и в малом бизнесе, где слиты воедино труд, собственность и управление (контроль). Почти 1/4 занятых в частном секторе - лица не наемного труда. В их деятельности сочетается в самых разных пропорциях профессиональный и новаторский труд и одновременно труд по управлению с исполнительским трудом"

1. Какие проблемы социально-трудовой сферы жизни российского общества выделяет и рассматривает автор?

2. Назовите перемены, произошедшие в содержании и характере общественного труда, положении наемного работника в результате рыночных преобразований.

3. Что имеет в виду И. Заславский, утверждая: «В России переход от полной и безусловной занятости в общественном производстве.. . к системе экономической активности, отвечающей критериям рыночного хозяйства, состоялся»? Опираясь на текст, найдите объяснения этому утверждению.

1. 1)Половина экономического активного населения работают не на государство.

2)На смену общественному и коллективному приходит частный индивидуальный труд.

2. На смену командной пришла рыночная экономика.

3. И.Заславский имел ввиду, что в системе экономической активности будут изменения, то есть "от полной и безусловной занятости в общественном производстве"(командной экономики) "к системе экономической активности"(к рыночной).

Правильно ли я ответил на заданные вопосы?

В какой экономической системе отсутсвовала частная собственность, связанная с возможностью извлечения прибыли? 1.в традиционной; 2. в

административно - командной;

3 в рыночной экономике свободной конкуренции;

4. в современном капитализме.

С5. Назовите

любые четыре глобальные проблемы современности.

С6. Перечислите
любые три черты, характеризующие общество как открытую динамическую систему.

С8.
Вам предстоит подготовить развернутый ответ по теме «Налоги в Российской
Федерации».

Составьте
план, в соответствии с которым вы будете освещать эту тему. План должен
содержать не менее трех пунктов, из которых два или более детализированы в
подпунктах.

С9. Напишите эссе
по экономике или социальной психологии:

Социальная
психология

Уравнительное распределение, Научный коммунизм

Уравнительное распределение -

форма распределения потребительских благ между членами коллектива поровну, независимо от трудового вклада каждого.

У. р. было объективно необходимой формой при первобытнообщинном строе. В условиях нерегулярности поступления и недостаточности средств существования У. р. выступало не только как естественный результат общего труда, но и как средство сохранения общинной организации. Если материальные условия диктовали необходимость У. р., то кровное родство закрепляло его, превращало в обычай и ограничивало рамками родовой общины.

Развитие производительных сил, появление частной собственности на средства производства и возникновение классового неравенства обусловили изменения в способе производства, а следовательно, и в распределении. Однако в течение многих веков У. р. продолжало существовать в форме уравнительного землепользования в сельских общинах Китая, Индии, России, Германии и некоторых других стран.

Требование У. р., являясь отражением примитивных представлений о равенстве и справедливости, не раз выдвигалось трудящимися массами и их идеологами. Так, один из лидеров английской буржуазной революции XVII в., вдохновитель диггеров Уинстэнли, в памфлете «Закон свободы...» писал, что в новом обществе все будут поровну получать необходимые предметы потребления из общественных складов. В той или иной степени идею У. р. разделяли французские социалисты-утописты XVIII в. Наиболее последовательным идеологом У. р. выступил Бабеф, который считал, что ни интенсивность труда, ни количество произведенных продуктов не могут служить основанием для неравного распределения. Проповедуя аскетический уравнительный коммунизм , ранние социалисты исходили из сравнительно невысокого уровня развития производительных сил того времени. В России сторонниками У. р. выступали революционные народники 70?х гг. (см. Народнический социализм ). Показывая социальное содержание их требований, Ленин писал, что в условиях России того времени «идея равенства и всевозможные планы уравнительности» были «самым полным выражением задач не социалистической, а буржуазной революции, задач борьбы не с капитализмом, а с помещичьим и бюрократическим строем» (т. 15, с. 227).

Научный коммунизм, обосновывая принципы распределения при социализме и коммунизме, противопоставляет У. р. научное понимание равенства. Требование уравнительности не может претендовать на выражение сущности социализма, поскольку оно препятствует экономическому прогрессу, росту производительности труда. Основанные на этом принципе в первые годы социалистического строительства у нас сельскохозяйственные коммуны, где были обобществлены не только основные средства производства, но и продуктивный скот, птица, жилища и домашний инвентарь, оказались нежизнеспособными. Отказ от принципа личной материальной заинтересованности, мелочная регламентация быта и потребления подрывали экономические стимулы к труду, отрицательно воздействовали на производство и другие стороны общественной жизни. В период массовой коллективизации коммуны были преобразованы в сельскохозяйственные производственные кооперативы.

История знает и такие примеры, когда уравнительность возводилась в ранг государственной политики. Так, в КНР в 1958 г. была предпринята попытка решить задачи «коммунистического строительства» в деревне посредством «народных коммун» с У. р. потребительских благ. В течение нескольких месяцев 700 тыс. сельскохозяйственных кооперативов были превращены в 26 тыс. народных коммун, им были переданы приусадебные участки, домашний скот и птица. Однако уравнительность привела в конечном счете к проеданию созданного продукта, снизила производительность труда и затормозила развитие сельскохозяйственного производства. Убедившись в неэффективности уравнительности, руководители КНР в 60?е гг. отказались от этого принципа распределения материальных благ.

Отрицая уравнительность как критерий коммунистического равенства, КПСС и другие братские партии проводят вместе с тем экономическую политику, направленную на выравнивание реальных доходов рабочих и крестьян. Однако подобное выравнивание не однозначно уравниловке, поскольку оно так или иначе опирается на изменения в характере труда и квалификации. В этом значении выравнивание является отражением процессов стирания социальных различий, происходящих в социалистическом обществе.

источник: Научный коммунизм: Словарь
Александров В. В., Амвросов А. А., Ануфриев Е. А. и др.; Под ред. А. М. Румянцева. Политиздат, 1983. Словарь рассчитан на пропагандистов и слушателей системы партийной учебы, студентов и преподавателей вузов.

486 руб

Анархия, ее философия, ее идеал

В настоящее издание вошли статьи Петра Кропоткина, крупного русского ученого, революционера, одного из главных теоретиков анархизма. Простым, изящным слогом в них изложены основные начала анархии и критика общества: его понятий о государстве, о политических правах, о представительном правлении, о централизации и власти. Работы Кропоткина до сих пор не утеряли интереса, они написаны легко и занимательно и рассчитаны на самый широкий круг читателей.

147 руб

Государство

Энтони де Ясаи - один из самых оригинальных политических философов современной Европы. В данной книге развивается теория политической динамики государства. В отличие от большинства распространенных политико-философских концепций де Ясаи рассматривает государство не как пассивный инструмент, служащий интересам общества в целом, класса или социальной группы и т. д., а как активно действующий субъект, преследующий собственные интересы. Такая трактовка аналогична подходу экономистов к изучению производственной фирмы, однако в отличие от последней государство стремится максимизировать не прибыль, а объем властных полномочий и использовать последние для достижения собственных конечных целей, каковы бы они ни были. Главным инструментом государства при этом является завоевание поддержки тех или иных групп подданных путем перераспределения в их пользу богатства, отбираемого у других. Внутренняя логика развития государства со временем неизбежно приводит к тому, что оно приобретает тоталитарные черты, причем независимо от субъективных качеств и намерений конкретных правителей.

Книга представляет интерес для философов, политологов, экономистов, правоведов, политиков и законодателей, для студентов и преподавателей соответствующих специальностей, а также для всех интересующихся политической философией и эволюцией политических институтов.

384 руб

Госслужба на 100 %. Как все устроено

Работать на государственной службе - отдельная профессия. Мы часто критикуем чиновников, но редко задумываемся о том, как устроен их мир. Очень часто из-за неточного представления о том, как устроена эта сфера, мы неправильно строим свои взаимоотношения с государством, не пользуемся открытыми возможностями государственной поддержки.
Эта книга простым, понятным языком объясняет, как работает "государственная машина", как устроена карьера чиновников, как пользоваться государственными услугами.
Прочитав книгу, вы сможете наиболее эффективно выстроить свое взаимодействие с государством. Опытные чиновники научатся действовать более продуктивно. Выпускники вузов узнают, как начать карьеру на госслужбе.

Отзывы
"Госслужба - это не работа с девяти до шести, это образ жизни, как и военная служба. Этот образ жизни у тебя будет проецироваться и на семью, и на твое свободное время".

Андрей Рэмович Белоусов, помощник Президента России, министр экономического развития в 2012-2013 гг.

"Нередко под словом «чиновник» подразумевается что-то очень формальное, очень циничное, и это очень грустно. Я видел среди чиновников огромное количество умных, замечательных, интересных, светлых людей. В налоговой системе работают образованные, умные, интеллигентные люди, которые выполняют свой долг за не самую высокую в мире зарплату и делают это достаточно качественно, чтобы страна была обеспечена соответствующими доходами".

Михаил Владимирович Мишустин, глава Федеральной Налоговой Службы

"Много молодежи мы набираем для работы в правительство, но каждого предупреждаем: не исключено, что на какое-то время ты пойдешь работать в район. И когда они вернутся оттуда и начнут работать снова на госслужбе, это будут уже совершенно другие люди. Они будут уже подготовленные. Только там, "на земле", на переднем крае, можно почувствовать настоящую жизнь. А не здесь, когда сидишь в кабинете: телефоны, компьютеры - вроде бы абстрагировался от всего".

Анатолий Дмитриевич Артамонов, губернатор Калужской области

"Моя рекомендация молодым людям: если вы ответственный человек, перестаньте через улицу ругать власти, перейдите улицу и присоединитесь к власти, попробуйте, поймите изнутри, как это устроено, и увидите, где ошибка, где злоупотребление, где добрая воля, где заблуждение, где корыстный расчет и правонарушение.
Ваша ценность будет состоять в том, что вы со свежим взглядом, с опытом в других сферах придете и на самом деле сделаете одну вещь, которую взрослый человек должен время от времени делать, навести порядок в своем доме".

Андрей Владимирович Шаронов, ректор Московской школы управления "Сколково"

609 руб

Новая холодная война. Кто победит в этот раз

Новая книга известного историка и публициста Армена Гаспаряна рассказывает о противостоянии России и западного мира на современном этапе. Прослеживая истоки новой "холодной войны", начиная с распада СССР, автор делится уникальными подробностями, которые позволяют по-новому увидеть геополитический масштаб тлеющего конфликта между Россией и Западом, в первую очередь, США. Читатель узнает о сложных политических, дипломатических и шпионских интригах от 1990-х годов до настоящего времени.

Жанр: геополитика, публицистика, история

О книге: Новая холодная война - не проект Госдепа и не миф-страшилка для россиян, это реальность, в которой живет каждый из нас. Армен Гаспарян анализирует отношения России и западного мира, в частности США на современном этапе. Почему СССР "проиграл" в той Холодной войне. Что переживала Россия в лихие 90-е, и кто за этим стоял. Как разрушенная страна вставала с колен и возвращала себе чувство достоинства в 2000-х. Почему для Запада стали полной неожиданностью возвращение Крыма, борьба Донбасса и национальный подъем в России. Как сегодня Польша, Прибалтика, Молдова, Украина используют риторику Холодной войны 1940-х-1980-х годов. И какие важные процессы происходят в сознании россиян, неподвластные пониманию американцев.

Особенности: Книга Армена Гаспаряна написана легким и понятным языком в свойственной автору манере, за которую его так любят читатели и радиослушатели. Автор оперирует исключительно фактами, приводит неожиданные сравнения и делает неоднозначные выводы, как всегда хлестко, откровенно и порой жестко.

404 руб

Мировой порядок

В своей новой книге "Мировой порядок" Генри Киссинджер анализирует современное состояние мировой политики и приходит к неутешительному выводу о провале единой системы баланса сил и необходимости реконструкции международной системы.

590 руб

Япония. Национальная идентичность и внешняя политика. Россия как Другое Японии

Книга является первой попыткой исследовать отношения между Россией и Японией с точки зрения национальной идентичности, что позволяет дать новую интерпретацию внешней политики Японии и ее восприятия России. В первой части книги исследуется формирование нынешнего восприятия России и СССР в Японии со второй половины XIX века до конца "холодной войны". Во второй части рассматривается, каким образом самосознание Японии проявляется в ее экономической политике, а также в вопросах безопасности и территориальной целостности, затрагивающих постсоветскую Россию. Исследование не ограничивается частными вопросами русско-японских отношений, поскольку тематизация отношений между национальной идентичностью и внешней политикой требует критического анализа основ современной теории международных отношений.

295 руб

Переговоры с восточными партнерами. Модели, стратегии, социокультурные традиции

Впервые в отечественной научной литературе развернуто представлена концепция переговоров на Востоке с точки зрения стратегии, тактики и основных переговорных технологий. Дан анализ основных восточных моделей ведения переговоров: метода стратагем, или интеллектуальных ловушек, и метода традиционного восточного торга. Представлен сравнительный анализ западной и восточной культуры политических переговоров, дана интерпретация турецкого, арабского, китайского, японского, южнокорейского и индийского национальных стилей политических переговоров. В конце каждого раздела книги представлен практикум с тестами, тренингами и кейсами по переговорам в странах Востока.
Эта книга - незаурядное явление в политико-экономической литературе. Её авторы, среди которых немало звезд социальной мысли первой величины, показывают, что на смену капитализму и социализму приходит новое инте­гральное общество, комбинирующее лучшие черты предшествующих формаций и сводящее к минимуму их недостатки. Подтвержденная мировой практикой теория позволяет в полной мере осознать допущенные в нашем прошлом ошибки и намечает пути к их исправлению. В ней указан и ориентир российского будущего, и магистральные тенденции развития человечества.
В первом полноценном историческом исследовании понятия "гегемония" известный британский историк Перри Андерсон прослеживает его истоки в Древней Греции, его повторное открытие во время волнений 1848-1849 годов в Германии, а затем причудливую судьбу в революционной России, фашистской Италии, Америке времен холодной войны, тэтчеровской Британии, постколониальной Индии, феодальной Японии, маоистском Китае вплоть до мира Меркель, Мэй, Буша и Обамы.

307 руб

уравнительное распределение

форма распределения потребительских благ между членами коллективапоровну, независимо от трудового вклада каждого.

У. р. было объективно необходимой формой при первобытнообщинномстрое. В условиях нерегулярности поступления и недостаточности средствсуществования У. р. выступало не только как естественный результатобщего труда, но и как средство сохранения общинной организации. Еслиматериальные условия диктовали необходимость У. р., то кровное родствозакрепляло его, превращало в обычай и ограничивало рамками родовойобщины.

Развитие производительных сил, появление частной собственности насредства производства и возникновение классового неравенства обусловилиизменения в способе производства, а следовательно, и в распределении.Однако в течение многих веков У. р. продолжало существовать в формеуравнительного землепользования в сельских общинах Китая, Индии, России,Германии и некоторых других стран.

Требование У. р., являясь отражением примитивных представленийо равенстве и справедливости, не раз выдвигалось трудящимися массами иих идеологами. Так, один из лидеров английской буржуазной революцииXVII в., вдохновитель диггеров Уинстэнли, в памфлете «Закон свободы...»писал, что в новом обществе все будут поровну получать необходимыепредметы потребления из общественных складов. В той или иной степениидею У. р. разделяли французские социалисты-утописты XVIII в. Наиболеепоследовательным идеологом У. р. выступил Бабеф, который считал, что ниинтенсивность труда, ни количество произведенных продуктов не могутслужить основанием для неравного распределения. Проповедуя аскетическийуравнительный коммунизм , ранние социалисты исходили изсравнительно невысокого уровня развития производительных сил тоговремени. В России сторонниками У. р. выступали революционные народники70‑х гг. (см. Народнический социализм). Показывая социальноесодержание их требований, Ленин писал, что в условиях России тоговремени «идея равенства и всевозможные планы уравнительности» были«самым полным выражением задач не социалистической, а буржуазнойреволюции, задач борьбы не с капитализмом, а с помещичьим ибюрократическим строем» (т. 15, с. 227).

Научный коммунизм, обосновывая принципы распределения при социализмеи коммунизме, противопоставляет У. р. научное понимание равенства.Требование уравнительности не может претендовать на выражение сущностисоциализма, поскольку оно препятствует экономическому прогрессу, роступроизводительности труда. Основанные на этом принципе в первые годысоциалистического строительства у нас сельскохозяйственные коммуны, гдебыли обобществлены не только основные средства производства, но ипродуктивный скот, птица, жилища и домашний инвентарь, оказалисьнежизнеспособными. Отказ от принципа личной материальнойзаинтересованности, мелочная регламентация быта и потребления подрывалиэкономические стимулы к труду, отрицательно воздействовали напроизводство и другие стороны общественной жизни. В период массовойколлективизации коммуны были преобразованы в сельскохозяйственныепроизводственные кооперативы.

История знает и такие примеры, когда уравнительность возводиласьв ранг государственной политики. Так, в КНР в 1958 г. была предпринятапопытка решить задачи «коммунистического строительства» в деревнепосредством «народных коммун» с У. р. потребительских благ. В течениенескольких месяцев 700 тыс. сельскохозяйственных кооперативов былипревращены в 26 тыс. народных коммун, им были переданы приусадебныеучастки, домашний скот и птица. Однако уравнительность привелав конечном счете к проеданию созданного продукта, снизилапроизводительность труда и затормозила развитие сельскохозяйственногопроизводства. Убедившись в неэффективности уравнительности, руководителиКНР в 60‑е гг. отказались от этого принципа распределения материальныхблаг.

Отрицая уравнительность как критерий коммунистического равенства,КПСС и другие братские партии проводят вместе с тем экономическуюполитику, направленную на выравнивание реальных доходов рабочих икрестьян. Однако подобное выравнивание не однозначно уравниловке,поскольку оно так или иначе опирается на изменения в характере труда иквалификации. В этом значении выравнивание является отражением процессовстирания социальных различий, происходящих в социалистическомобществе.