По адресу Берсеневская набережная, 20 стоит дом, у которого много имён и ещё больше необычных легенд. С историей советского архитектурного сооружения читателей АиФ.ru знакомит старший научный сотрудник «Городского экскурсионного бюро Музея Москвы» Лариса Скрыпник.

«Дом на набережной»

На Берсеневской набережной над невысокой исторической застройкой Садовнического острова нависает серая громада «Дома Правительства». Этот комплекс был построен в начале 30-х годов прошлого века и теперь прочно ассоциируется со сталинскими репрессиями, обрушившимися на привилегированных жильцов Дома ЦИК и СНК. Не случайно москвичи между собой называли его ДОПР — Дом предварительного заключения. В этом доме провёл своё детство писатель Юрий Трифонов , сын видного революционера и государственного деятеля Валентина Трифонова . После выхода в свет романа «Дом на набережной» Дом ЦИК и СНК («Дом Правительства») обрёл ещё одно название.

Заказ правительства

11 марта 1918 года советское правительство переехало из Петрограда в Москву. Количество чиновников в новой старой столице выросло вдвое. Свободного жилья достойного качества в голодной растерзанной Москве было недостаточно, поэтому высоких руководителей расселили в Кремле, а чиновников рангом помельче — в московских гостиницах и особняках, которые в одночасье превратились в Дома Советов. Но жилья всё равно не хватало — было принято решение построить специальный дом для сотрудников ЦИК и СНК.

Никаких конкурсов на проект здания не проводилось, поскольку архитектор был известен заранее — Борис Иофан.

Дорогостоящий проект

Иофан спроектировал не просто жилой дом, а уникальный автономный комплекс, включавший, помимо 505 квартир (по две на каждом этаже), клуб, кинотеатр, библиотеку, амбулаторию, детский сад и ясли, столовую, парикмахерскую, магазин, спортивный зал и механическую прачечную. Здесь были воплощены новаторские архитектурные и инженерные решения, впервые стали применяться унифицированные сборные строительные материалы, оригинальные безбалочные перекрытия в форме усечённых пирамид (ими Иофан особенно гордился), а театральный зал клуба имени А. Рыкова имел самое большое на тот момент купольное перекрытие в нашей стране — его диаметр составлял 32 м, а толщина — всего 9 см.

Строительство продолжалось четыре года вместо запланированных двух и обошлось в 24 млн рублей, что в 4 раза превысило предполагавшиеся расходы.

Строительство Дома на набережной. Фото: Public Domain

С видом на Кремль

В 1931 году началось заселение. На 1 ноября 1932 года в Доме проживали 2745 человек. Счастливые жильцы оказывались в меблированных квартирах, оборудованных всем необходимым: газовые плиты и сантехника, телефон, светильники (правда, всё это с инвентарными номерами). Квартиры были в основном трёх- и четырёхкомнатные, площадью 150-170 кв. м, но для особенно ответственных руководителей предусмотрели и пяти-семикомнатные: прихожая, гостиная, кабинет, столовая, спальни, комната для прислуги, кухня — одним словом, всё, что нужно для достойного отдыха высоких чиновников и их домочадцев. Кухни были очень маленькими — но ведь никто и не собирался здесь готовить. Можно было взять прекрасный обед в столовой, находившейся на первом этаже клуба, и просто разогреть его. Зато, зная любовь русских к чаепитиям, предусмотрели в кухнях небольшие круглые отверстия в стене для самоварной трубы.

Некоторые квартиры имели огромные балконы площадью больше 100 кв. м — на них зимой заливали каток, строили снежные горки, а один из жильцов держал там медвежонка, привезённого из командировки в Хабаровск.

Самые лучшие квартиры, с видом на Кремль, находились в 1 и 12 подъездах. Формально подъездов в доме 25, хотя по факту — 24. В подъезде № 11 нет квартир, только лестница, ведущая вникуда. Это одна из загадок «Дома на набережной».

Все корпуса Дома Правительства группировались вокруг трёх дворов. Одно время пройти из одного двора в другой можно было только по специальному пропуску. В центре каждого двора располагался фонтан — память об итальянском периоде творчества Иофана. После войны все фонтаны были забетонированы. Там же, во дворах, находились и снегоплавильные камеры. А вот мусорные контейнеры не были предусмотрены, чтобы не оскорблять обоняние жильцов запахами разлагающихся отходов. По дворам ходили уборщики с баками за спиной и собирали мусор, который потом уничтожали в мусоросжигательных камерах.

В Доме ЦИК и СНК в разное время проживали сын, дочь и родственники жены Сталина, Жуков, Хрущёв, Александров, Баграмян, Серафимович , в честь которого в 1933 году Всехсвятскую улицу переименовали в улицу Серафимовича.

Дом на Берсеневской набережной, 1996 г. Фото: РИА Новости

Дом приговорённых к расстрелу

И, тем не менее, этот дом называли Этапом ГУЛАГа и Домом приговорённых к расстрелу. Около 800 его жильцов были репрессированы. В некоторых квартирах по 5-6 раз менялись постояльцы. Порой квартиры целого подъезда стояли опечатанными: одни жильцы были расстреляны, другие — отправлены в тюрьмы и лагеря, в лучшем случае — просто выселены на окраины Москвы. В таком подъезде жил и Юрий Трифонов. В 1938 году его отца расстреляли, а мать сослали в лагерь в Казахстане. Оставшиеся члены семьи переехали в коммунальную квартиру в доме 21 на Большой Калужской улице.

В 1941 году дом опустел, все жильцы были переселены или эвакуированы. Многие ушли на фронт. В доме отключили отопление, газ, электричество. Жизнь вернулась сюда только в 1942 году, когда смертельная опасность для Москвы миновала.

После войны дом вновь зажил своей «жизнью с привилегиями»: спецснабжение, спецмедицина, спецобслуживание.

Память о прошлом

Всё изменила Перестройка: теперь квартиры можно было продавать и покупать, новые хозяева начали делать евроремонт и перепланировки, в помещениях Гастронома 21, бывшего когда-то и спецраспределителем, расположился современный супермаркет, а кинотеатр «Ударник» стал одной из площадок современного искусства.

Память о прошлом дома — в мемориальных досках, густо покрывающих его фасады, и в краеведческом музее «Дом на набережной», входящем в Музейное объединение «Музей Москвы». Этот мемориальный музей занимает бывшую квартиру начальника охраны первого подъезда.

Экскурсии

«Городское экскурсионное бюро Музея Москвы» приглашает на пешеходную экскурсию «Москва Юрия Трифонова» каждый четверг августа в 19:00. Вы узнаете об истории строительства «Дома на набережной» и его архитектурных особенностях, посетите кинотеатр «Ударник» и Музей «Дом на набережной», где удалось воспроизвести атмосферу 1930-х годов, услышите рассказ Ольги Трифоновой , вдовы писателя, об известных жильцах и их трагических судьбах.

Экскурсия приурочена к 90-летию писателя Юрия Трифонова, при партнёрстве Международного культурного фонда BREUS Foundation (Кинотеатр «Ударник»).

Стоимость экскурсии — 400 руб. Льготный билет — 250 руб. Сбор группы каждый четверг сентября в 19:00 на выходе из метро «Боровицкая», на улице.

Читатели АиФ.ru могут купить билеты на экскурсию по льготной стоимости..

Одно из самых известных зданий Москвы - по сути, это город в городе – со своей полностью автономной инфраструктурой, со своим уникальным контингентом высокопоставленных жильцов, с драматическим переплетением судеб и жизненных сюжетов во времена репрессий и смены режимов.

Дом на набережной, расположенный на Болотном острове (формальный адрес, улица Серафимовича, дом 2.), напротив Кремля был построен в 1931 году специально для элиты нового, советского общества. Первые жильцы въехали в него в середине десятилетия. А вскоре грянул Большой террор - и многие квартиры опустели. На место исчезнувших граждан заселялись новые, но и их судьба часто складывалась печально.
С тех пор памятник конструктивизма и окружает ореол недобрых слухов. Кто-то рассказывает о призраках старых жильцов, являющихся в квартирах. Кто-то - о тайном ходе, выходившем прямо в кухни для того, чтобы именитых жильцов проще было арестовывать без лишнего шума. Так или иначе, но Дом на набережной действительно хранит память о многих трагедиях тех лет.
Список жильцов, сгинувших в Гулаге намного превышает список погибших в Великой отечественной...

Дом на набережной не только «символ страшных лет России», но и символ создания новой страны, здесь жили люди, которые создали промышленность Советского Союза, и героические полярные лётчики. Не стоит забывать, что в тот короткий довоенный срок ВВП страны был увеличен в 70 раз!
Но и о цене конечно тоже надо помнить.

Дом назывался по разному: Дом правительства, Первый Дом Советов, Дом ЦИК и СНК… В 1976 году увидела свет повесть Юрия Трифонова «Дом на набережной», в которой литератор описал быт и нравы жителей правительственного дома, многие из которых в 1930-е годы подверглись арестам и из своих комфортабельных квартир отправились в сталинские лагеря или были расстреляны. Благодаря стараниям дочери Юрия Трифонова в самом доме был открыт музей в память о репрессированных жильцах "Дома на набережной"

Необходимость строительства дома для семей членов правительства и высокопоставленных руководителей возникла с 1918 год, когда сотни служащих переселились из Петрограда в Москву после переноса туда столицы государства, проблему с жильём надо было решать.

24 июня 1927 года было принято решение о начале строительства дома для ответственных работников по проекту архитектора Бориса Иофана.
Стройплощадка заняла квартал на искусственном Болотный острове, а вернее не до конца осушенном болоте, образовавшимся ещё в XVIII веке после прокладки Водоотводного канала, кроме того здесь оставалось старинное Всехсвятское кладбище. С местоположением дома связана одна из легенд - якобы этим была предрешена гибель его жильцов.

Но главным была функциональность. Дом находится на острове, он был относительно изолирован от простого народа, но находился в непосредственной близости от Кремля.

строительство дома на набережной

Строительство. 1928 год:. Из коллекции Музея Москвы. На момент начала строительства берега ещё земляные, но вскоре набережная оделась в гранит и стала местом прогулок жителей дома, тут же был оборудован причал для теплоходов и даже бассейн для купания. Пристань здесь существовала и раньше, на баржах доставлялись камень и песок, а крестьяне в лаптях перетаскивали стройматериалы на берег.

В стационарной экспозиции музея представлена история строительства дома (чертежи, макеты, поквартирные планы, документальные фотографии)

Дом был спроектирован Борисом Иофаном и его архитектурным бюро в стиле позднего конструктивизма. Для Москвы того времени это было грандиознейшее сооружение. Здание было высотным - в те годы в Москве не строили выше 6–7 этажа, а Дом на набережной имел в зависимости от конфигурации крыши до 12 этажей, 505 квартир, когда квартиры уплотняли до «коммуналок», в доме жило более 6000 человек - население маленького города.
Это не совсем дом, в обычном представлении – это целый комплекс замкнутых зданий с внутренними дворами и переходами. Площадь территории около трех гектаров, а в комплексе зданий 25 подъездов.

Здание дома предполагалось сделать суперсовременным, чтобы решить все бытовые вопросы интеллектуальной элиты советской нации, которой надлежало направить всю свою энергию на решение куда более важных государственных задач.
Ведь в начале 30-х годов большинство москвичей не имели доступа к канализации и центральному водоснабжению.

В Доме на набережной были не только все эти блага цивилизации. Даже уже готовая меблировка комнат была шикарной - мебель из дуба, по дизайнерским эскизам Бориса Иофанатиповой, но жильцы не могли что-либо поменять и изменить по своему усмотрению. Богатое имущество было казённое, с инвентарными номерами и новосёлы подписывали акт приёмки всего содержимого квартиры. Однажды жена историка Александра Сванидзе избавилась от предоставленного гарнитура и нарвалась на неприятности, потому что раз в год происходила проверка. Пришлось выплатить огромную сумму.

Были еще детский сад на крыше, кинотеатр, химчистка, столовая, где первоначально жильцов дома кормили бесплатно, несколько магазинов, химчистка,теннисный корт и даже клуб (ныне Театр эстрады под руководством Геннадия Хазанова). Во внутренних дворах были разбиты газоны с фонтанами (после войны фонтаны демонтировали и обустроили клумбы).

Но самым большим чудом для москвичей 30-х годов были… лифты. Парни, живущие в доме, приглашали девушек на свидание - покататься в лифте!
С лифтами была связана и одна из легенд Дома на набережной. Якобы в доме существовал портал в другое измерение, куда люди входили, но откуда обратного выхода уже не было. Но конечно многие знали, что это за портал...
В разгар сталинских репрессий никто не задавал лишних вопросов, если за пару ночей из квартиры напротив резко исчезали все люди. Меньше знаешь - крепче спишь, и есть шанс, что к тебе-то не приедут посреди ночи на грузовом лифте - в Доме, конечно, была прослушка.

Да, сталинские репрессии затронули многих, но высших партийных и государственных служащих они закономерно затронули очень сильно. В музее Дома на набережной два списка: погибших в Великой Отечественной и репрессированных. Так вот, список репрессированных намного больше.

Курировал стройку нарком внутренних дел Генрих Ягода, не преминувший использовать новый дом в интересах своего ведомства. На первом этаже были предусмотрены конспиративные квартиры для чекистов, а в подъезде № 11 была только лестница и окна - ни квартир, ни лифта. По конспирологической версии, из этого подъезда прослушивали квартиры высокопоставленных чиновников, едва отпраздновавших новоселье и тут же оказавшихся под колпаком «компетентных органов». С отсутствием 11 подъезда связана одна из тайн Дома на набережной, то ли здесь был прямой ход в Кремль и прямо на Лубянку, или выход в подвалы, где расстреливали жильцов, и даже находился причал для подводной лодки…Небольшая легкая подводная лодка без массивного перископа, чтобы плавать в неглубокой Москве-реке вполне могла взять на борт VIP-персону и спасти ему жизнь в случае дворцового переворота или репрессий.

В доме, который до 1991 года находился на особом балансе КГБ, могли поселиться только сотрудники различных ведомств и служб, «ответственные работники», герои Гражданской войны, старые большевики, выдающиеся учёные и писатели, служащие Коминтерна, герои войны в Испании, а также обслуживающий персонал с безупречной рабоче-крестьянской биографией и готовностью служить в ЧК.

Самыми престижными считались подъезды, окнами выходившие на Кремль. Там и квартиры были шести- и семикомнатные, были конечно и однокомнатные, с видом на служебные помещения.
Квартиры давались по чину, а не по деньгам, как теперь.

По меркам тех времен жильцам очень повезло - отдельные благоустроенные и полностью меблированные квартиры, украшенные фресками и лепниной. Есть лифты, горячая и холодная вода, полное обеспечение. Никаких забот и хлопот - другие о такой роскоши могли только мечтать. Живи, как говорится, и радуйся.

Но радость эту каждый день отравлял яд страха - «чекисты» в черных-черных куртках и черных-черных хрустящих сапогах, приходящие по ночам.
Брали обвиняемого и увозили в неизвестном направлении. Затем приходили за его женой. Ее ссылали в АЛЖИР (Акмолинский лагерь жен изменников родины в Казахстане), а детей - в детприемник. В детприемниках детей переименовывали, и найти их потом было невероятно сложно.

В Доме некоторое время жили дети самого Сталина - Светлана и Василий, сын Феликса Дзержинского – Ян, архитектор Дома на набережной Борис Иофан (сам проектировал – сам и жил);

Одними из первых жильцов числятся Куйбышев, маршал Жуков, маршал Тухачевский (расстрелян в 37-м); маршал Баграмян, генерал Каманин, будущий генсек Никита Хрущев, ученые и технические специалисты, конструктор ракетно-космической техники Глушко, летчик и участник арктических экспедиций Михаил Водопьянов, хирург-онколог академик Николай Блохин, поэт Демьян Бедный, а еще Артем Микоян, Алексей Косыгин, писатель Александр Серафимович, в честь которого названа улица, на которой находится Дом. Хореограф Игорь Моисеев. До сих пор во всех подробностях сохранилась квартира знаменитой балерины Улановой – огромное количество людей, повлиявших на Историю.

/fotki.yandex.ru/next/users/evge-chesnok ov/album/173001/view/962819?page=1" target="_blank">
vge-chesnokov/album/173001/view/962817?p age=1" target="_blank">

Отдельно в ряду знаменитостей, живших в Доме на набережной, стоит имя писателя Юрия Трифонова - автора повести «Дом на набережной», что впоследствии вытеснило первоначальное «Дом правительства».
Семья Юрия Трифонова проживала в этом доме и его родители в 1937-1938 годах оказались в жерновах сталинских репрессий. В основе повести - реальные события, происходившие с жильцами Дома.

2 ноября 1989 года считается днём рождения краеведческого музея «Дом на набережной», директором которого является Ольга Романовна Трифонова: «Мы находимся в бывшей квартире, если грубо сказать,- вертухая, а если вежливо сказать,- охранника первого подъезда, самого престижного подъезда Дома на набережной. После перепланировки музей получил ещё одно помещение, где воссозданы интерьеры жилой комнаты.

Музей организовала жительница дома, женщина фантастической энергии Тамара Андреевна Тер-Егиазарян (1908-2005). Со временем народный музей преобразовался в муниципальный, а затем - в государственный.

Посетителей встречает чучело пингвина, привезённого когда-то из северной экспедиции лётчиком Ильёй Мазуруком (то ли пингвин сам забрался в самолёт, то ли лётчики захватили животное на память.

Воссоздана среда обитания партийных работников и советской интеллигенции 1930-х (личные вещи, фотографии, подлинная мебель, выполненная по эскизам главного архитектора дома Б.М. Иофана)

Все экспонаты переданы в дар музею жильцами дома, некоторые даже были случайно найдены. Прежнее поколение умирает или продает квартиры, въезжают новые жильцы, они выносят на помойку возле дома бесценные свидетельства истории и культурные ценности: старинные фотографии знаменитых людей, предметы быта и одежды.

Например, могут вынести генеральский мундир крупного советского военачальника или стеклянные фотопластинки известного фотографа.
А сколько всего интересного рассказывали старые жители Дома на набережной!

экскурсии проводятся под включенный патефон

Личные вещи жильцов дома. Фрагмент экспозиции Музея «Дом на набережной»

Особую ценность и гордость сотрудников музея составляют архивы. Здесь сохранилась переписка репрессированных жильцов здания, многочисленные документы, даже личные записи и дневники.

Фуражка нквдешника ненастоящая.

В Доме на набережной жили и жертвы, и палачи: кровавый Г. Ягода, нарком-убийца Ежов, Вышинский, Каганович, или человек, участвовавший в расстреле царской семьи (позднее Филипп Голощёкин был арестован по обвинению в троцкизме и расстрелян). Здесь всё перемешалось, как и во всей русской истории ХХ века.

Портрет Сталина, нарисованный кем-то из жильцов

Юрий Трифонов в романе «Время и место» написал великую фразу: «Это были времена величия малых поступков».
Например создатель Ботанического сада Николай Цицин однажды увидел во дворе мальчишек с грудным ребёнком. Оказалось, что ребята услышали плач, тайком залезли в опечатанную квартиру соседей и нашли в стенном шкафу младенца. Обласканный властью академик не прошёл мимо, взял ребёнка «врагов народа» и велел своей домработнице увезти его в деревню. Так он спас одну жизнь.

Сейчас уже трудно отделить легенды от фактов…Среди самых «прославленных» призраков дома - безымянная дочь командарма. Якобы ее отца и мать арестовали днем на службе, а когда вечером пришли за ней, девушка отказалась открывать дверь, пригрозив чекистам отцовским наганом. Рисковать, по легенде, они не стали и просто забили окна и двери в квартиру, отключив воду, свет и телефон. Девушка долго просила о помощи, затем крики из замурованной квартиры стихли. С тех пор призрак дочери командарма якобы иногда появляется ночью на набережной перед Театром Эстрады.

В доме, с которым связано столько трагически оборванных судеб, произошла реальная история с одной из современных жительниц дома, которую преследовал полтергейст. Когда подняли архивы на её квартиру, выяснилось, что в годы репрессий всех жильцов расстреляли.
Но мало ли таких квартир было в Доме на набережной? В те годы расстреливали и ссылали целыми семьями, а освободившиеся площади снова быстро заселяли.

Еще одна легенда Дома на набережной, мальчик-пророк Лева Федотов,который в своих дневниках якобы предсказал Вторую мировую и то, что СССР будет поначалу нести большие потери, а война примет затяжной характер.

В центре зала есть инсталляция, посвящённая людям, погибшим в 1937 году, и милые люди из какого-то заводика в Останкино помогли найти куски колючей проволоки старого образца.

Музей «Дом на набережной» - это не только музей истории всех жителей дома 1930-50-х гг., но и истории страны. Здесь сохранился концентрат истории, культуры, политики. Здесь сохранились материальные свидетельства прошлой жизни: предметы быта, фотографии.
Удивительным образом, здесь продолжают жить люди той эпохи, некоторые перевалили свой 100-летний юбилей. в Доме на набережной жило и продолжает жить большое количество долгожителей.

С 1997 ежегодно, в марте, проводятся выставки и встречи "Столетия", посвященные памяти тех жителей Дома, кому бы исполнилось 100 лет в прошедшем году.

Сто лет назад столицу страны перенесли из Санкт-Петербурга (тогда Петрограда) в Москву. Вместе с вновь обретенным статусом город получил тысячи новых жителей - в основном государственных служащих. Селить их было особо некуда, и очень скоро стало ясно, что Москве нужен новый большой дом для приспешников власти.

В 1927-м была создана комиссия по строительству Дома правительства. Разместить его решили на берегу Москвы-реки, наискосок от Кремля. Позже серое здание, которое к моменту окончания строительства было одним из крупнейших жилых в Европе, стали называть Домом на набережной. Трагедию дома - более 800 репрессированных на 505 квартир - забыть невозможно. Но, как ни странно, квартиры по адресу улица Серафимовича, 2 пользуются спросом. Покупателей и арендаторов не отпугивает ни страшная история здания, ни его изношенность, ни цены - а они немаленькие.

Пожить как маршал Жуков

Простейший способ пожить как знаменитый советский маршал, как писатель , дочь Сталина Светлана и десятки других знаменитостей, обитавших в Доме на набережной, - снять здесь квартиру. В базе насчитывается около полусотни объявлений о сдаче жилья по адресу Серафимовича, 2.

Самый дешевый объект - «однушка» на третьем этаже за 60 тысяч рублей в месяц. Арендодатель рассмотрит «приличных платежеспособных людей», то есть фейсконтроль очень условный. Судя по фото, в квартире недавно сделан ремонт.

За 100 тысяч в месяц можно снять двухкомнатную квартиру общей площадью 75 квадратных метров. «Квартира предлагается с мебелью, вывоз невозможен, - указывается в описании. - Огороженная охраняемая территория. Охраняемый паркинг. Окна выходят в тихий двор. Техника в наличии: стиральная машина, посудомоечная машина, холодильник, кондиционер. Есть подогрев полов. Домашний телефон, телевизор, спутниковое ТВ, высокоскоростной интернет. Возможна оплата по безналу. Приятный интеллигентный собственник». Мебель в квартире на любителя - современная, красного цвета.

В других относительно недорогих (115 тысяч рублей в месяц) апартаментах хозяева постарались сохранить историческую атмосферу: техника и мебель здесь современные, но стилизованные под старину. Квартира, к слову, огромная - 120 квадратных метров, четыре комнаты.

По данным федерального портала «Мир квартир», в июле 2018-го средняя ставка аренды однокомнатных квартир в Москве составила 32,7 тысячи рублей в месяц. Для «двушек» ставка равна 50,4 тысячи, для трехкомнатных объектов - 63 тысячи рублей/месяц.

Остальные предложения аренды в Доме на набережной - от 130 тысяч рублей в месяц. Самый дорогой вариант - 150-метровая «трешка» (с 28-метровой кухней) на десятом этаже. В квартире есть домашний кинотеатр и камин, из окон видны башни Кремля. Ценник - 280 тысяч рублей в месяц (включает в себя коммунальные платежи и стоимость одного места на огороженной парковке).

Фото: Анатолий Жданов / «Коммерсантъ»

Купи. Но не пыли

«Сегодня в этом доме на продажу выставлено 62 квартиры разной комнатности по цене от 18 миллионов до 283 миллионов рублей, - рассказывает , председатель совета директоров «БЕСТ-Новострой». - В продаже имеется и "двушка", правда, без ремонта, 55 квадратных метров за 20 миллионов рублей. Подобный ценник за объект такого метража и расположения, включая уникальные виды из окон, довольно привлекателен. Тем не менее объект экспонируется еще с зимы и пока не нашел нового собственника. Причина, скорее всего, в том, что квартиры в этом доме уже не столь востребованы у покупателей, которые в сопоставимом бюджете могут подобрать неплохие варианты в новых домах с лучшей планировкой и инфраструктурой в этом же районе или рядом».

В базе ЦИАН минимальный ценник немного другой: 17,9 миллиона за «однушку» (в другом объявлении она же называется «двушкой») на 11 этаже. Общая площадь квартиры - 55 квадратных метров. Покупателю обещают выход на индивидуальную террасу площадью 50 «квадратов».

За 18 миллионов в Доме на набережной можно приобрести однокомнатную квартиру на первом этаже. «С ремонтом. Можно въехать и жить. Большая ванна (3,6 метра) с полноразмерным окном. Паркет. Высокие потолки - 3,4 метра», - отмечается в описании. Важно отметить, что первый этаж в здании расположен на обычной высоте, что плохо с точки зрения безопасности.

На шесть миллионов дороже видовая 68-метровая «двушка» на 11 этаже. «Две квартиры на площадке, необычная планировка, ванная комната с окном, в пользовании крытая мансарда (доступ только у собственника, при установке окон - вид на Кремль)», - гласит объявление. Продавец честно указывает, что официально (по документам) мансарда ему не принадлежит и, соответственно, не продается.

Фото: Анатолий Жданов / «Коммерсантъ»

Минимальная стоимость трехкомнатной квартиры в легендарном доме - 38 миллионов рублей. 65-метровый вариант расположен на третьем этаже и качественно отремонтирован.

Ценовым рекордсменом Дома на набережной признана многокомнатная квартира с четырьмя балконами на восьмом этаже. Общая площадь - 230 квадратных метров. Стоимость соответствующая - 283 миллиона рублей. В квартире три санузла.

Ни в одном из объявлений нет никакой информации о живущих рядом или хотя бы типовой фразы «тихие соседи». В суперпрестижном доме, как ни странно, они очень разные. «За столетие кардинально поменялся состав жильцов, - говорит , управляющий партнер «МИЭЛЬ-Сеть офисов недвижимости». - В советское время тут селили политическую и прочую элиту страны, но сейчас значительная часть квартир сдается внаем или уже продана. Поэтому об однородности проживающих говорить не приходится».

Самый громкий соседский конфликт произошел в доме в 2010 году и прогремел на всю страну в 2012-м: благодаря публикациям в СМИ стало известно, что некая Лидия Леонова, прописанная в квартире в Доме на набережной, принадлежащей патриарху Московскому и всея Руси Кириллу (в миру - Владимиру Гундяеву), отсудить жилье у соседа снизу. Им оказался бывший министр здравоохранения, кардиохирург . Разлад между Леоновой и Шевченко случился из-за ремонта в квартире последнего: по версии истицы, строительной пылью ее жилищу был нанесен ущерб на 26 миллионов рублей. В итоге Шевченко пришлось выплатить Леоновой компенсацию в размере 20 миллионов рублей.

Фото: Анатолий Жданов / «Коммерсантъ»

«Это расстрельный дом»

И все же главным минусом дома считаются, конечно, не статусные и чересчур любящие свое жилье соседи, а несмываемые пятна на его репутации. «Дом на набережной также называют расстрельным, так как многие жильцы, получившие квартиры в этом здании, впоследствии были расстреляны, - говорит директор департамента вторичного рынка . - Поэтому дом обладает, так сказать, отрицательной исторической коннотацией, и люди зачастую отказываются от покупки жилья здесь, наслушавшись легенд о призраках умерших хозяев».

Расстрельным домом в Москве чаще называют здание №23 на Никольской улице, построенное в XVII веке и бывшее частью палат князей Хованских. В XIX веке дом принадлежал Московской ремесленной управе, квартиры здесь сдавали внаем. В советские годы в здании разместилась военная коллегия Верховного суда СССР, возглавляемая Василием Ульрихом - одним из главных исполнителей сталинских репрессий. В период с 1 октября 1936-го по 30 ноября 1938 года в здании было осуждено свыше 36 тысяч человек, большинство приговорено к высшей мере наказания.

Как отмечает Шлома, квартиры в Доме на набережной, несмотря на его уникальное расположение, продаются довольно плохо. «Сроки экспозиции продаваемых здесь квартир весьма велики, и реализовать это жилье меньше чем за пару лет удается нечасто, - утверждают эксперт. - Исключения бывают в тех случаях, когда выставленная на продажу квартира представляет особый интерес для покупателей, которые специально ищут жилье в этом месте с уникальной, хоть и трагической историей. Тогда сделка проходит быстрее».

У знаменитого дома на улице Серафимовича есть и другие минусы: неудобные планировки квартир, в некоторых - не самые удачные видовые характеристики, отсутствие парковки, необходимой социальной и коммерческой инфраструктуры в районе.

Материалы по теме

«Дом на набережной - типичный пример старомосковского когда-то элитного жилья, которое по-прежнему обладает высоким статусом, но уже не соответствует современным критериям премиум-класса, - указывает Марина Толстик. - Здесь постоянный риск перекрытия движения, огромный объем трафика, шум, невозможность открыть окна из-за загазованности. Кроме того, двор у этого дома получается открытым для пешеходов, то есть об изолированности речи тоже не идет. Детская инфраструктура, зелень далеко - даже до парка "Музеон" идти довольно долго».

Правда, утверждает эксперт, покупатели и арендаторы все меньше внимания обращают на мрачный флер Дома на набережной, «поскольку та эпоха уходит все дальше и дальше»: «Если в 1990-е покупатель мог отказаться от квартиры в этом доме из-за фэншуй, истории и прочего, то сейчас на эти аспекты внимания почти не обращают».

Юлия Дымова, директор офиса продаж вторичной недвижимости Est-a-Tet, предупреждает: серая махина на Серафимовича - не для тех, кто любит тишину и уединение. И вообще, похоже, повезло больше тем, кто хочет продать, а не купить здесь квартиру. «В нашей практике были клиенты, желающие приобрести объект в данной локации. В то время на продажу была выставлена квартира на первом этаже. Интересно, что продавцами оказались простые люди, предки которых работали в этом доме обслуживающим персоналом, после чего государство предоставило им эту квартиру. После ее продажи бывшие собственники смогли приобрести для себя сразу три квартиры в старых границах Москвы - две двухкомнатных и одну трехкомнатную», - рассказывает Дымова.

Сейчас, по подсчетам «ИНКОМ», жилье в доме №2 стоит в среднем 82,6 миллиона рублей, а средняя цена вторичной квартиры в Москве равна 9,3 миллиона рублей (данные ) - разница, позволяющая нешуточно обогатиться. Но, как показывает опыт первых обитателей Дома на набережной, ни деньги, ни статус, увы, не гарантируют долгой и счастливой жизни.

на набережной

Жизнь, могущество и падение знаменитых жильцов

30 октября в России отмечается День памяти жертв политических репрессий. ТАСС рассказывает о судьбах жильцов дома, в котором в годы Большого террора из двух тысяч было арестовано восемьсот человек и около трехсот - расстреляно

Память детства

Во двор дома на улице Серафимовича, 2, более известного как Дом на набережной, заходит высокий мужчина в черном пальто. Он идет вдоль Театра эстрады, останавливается у подъезда №7 и смотрит наверх, отыскивая нужный балкон.

"Вон наши окна. Там пятикомнатная квартира №141, тогда она была коммуналкой. Наша семья занимала две комнаты, но не так-то это и плохо, скажу я вам, - там выходило больше пятидесяти "квадратов" на родителей и нас с братом".

Один из трех дворов знаменитого дома по адресу: улица Серафимовича, 2

В этой квартире Анатолий Беляев родился и вырос. В знаменитый дом его родители - сотрудники Совмина - въехали после Великой Отечественной войны. Пятьдесят "квадратов" на семью по меркам того времени - это совершенно немыслимая роскошь: норма площади на человека в 30–40-е годы равнялась четырем с половиной метрам. Но тут, в огромном доме напротив Кремля, жили совсем по другим законам.

"Коммуналок тут было немного, в основном жильцы располагались в отдельных квартирах. А квартиры были и по сто, и по двести метров, по десять комнат - особенно в первом и двенадцатом подъездах, где жили самые высокопоставленные люди".

В квартире, где родился Анатолий Беляев, до войны было арестовано трое жильцов. Об этом он узнал, уже став взрослым

Анатолий Беляев - историк. И Дом на набережной для него не столько место, где прошли детство и юность, сколько объект изучения, символ беспомощности людей перед тоталитарной властью, живой свидетель эпохи Большого террора. Уже став студентом, Беляев изучил историю своей квартиры, и оказалось, что она стала коммунальной только после войны. А в тридцатые там сменилось трое жильцов, и все они были репрессированы.

Потом Анатолий узнал от своего школьного друга из соседнего подъезда, что и в его квартире жил репрессированный - завсектором печати ЦК ВЛКСМ Анатолий Диментман.​

"Его квартира была коммунальной даже в 30-е, - вспоминает Анатолий Беляев. - И вот его мама как-то много лет спустя рассказала, как арестовали соседа по комнате Диментмана. В квартиру позвонил консьерж и сказал, что соседи из квартиры снизу жалуются на протечку. Попросили проверить, не течет ли труба в комнате у Диметмана. Соседка к нему постучала - Диметман ответил, что все в порядке. Передали консьержу. И буквально через четыре минуты в квартиру пришли сотрудники НКВД с ордером на арест. То есть чекисты уже давно были внизу, в подъезде, а звонок насчет протечки был просто способом проверить, дома Диментман или нет. Ему дали 15 лет лагерей".

Когда-то вахтерами в подъездах работали сотрудники НКВД и вся жизнь жильцов была у них на виду. Сегодня тут установлены обычные домофоны. Хотя и "охрана" присутствует

Подобных уловок у чекистов было много, говорит Анатолий Беляев. Например, они иногда врывались в квартиру через грузовой лифт, который выходил прямо в кухню. Такой прием использовался, когда арестовывали военных, чтобы застать семью врасплох, а человек не успел покончить с собой.

Впрочем, были в доме и те, кто сводил счеты с жизнью, почуяв опалу и не дожидаясь, когда за ним придут. Среди них нарком авиации и старший брат Лазаря Кагановича Михаил, партийный руководитель Константин Пшеницын, руководитель агентства ТАСС Яков Долецкий.

Но в детстве, конечно, об этих событиях Анатолий даже не догадывался. И не мог понять излишней, на его взгляд, осторожности родителей.

За восемьдесят с лишним лет облик дома немного изменился - например, в 30-е тут не было мусоропровода. Зато на площадке сохранились старые лестницы и плитка на полу

"Уже не было в живых Сталина, а во взрослых все еще жил постоянный страх, это чувствовалось, - вспоминает Беляев. - Я помню, как однажды летом 53-го, как раз когда арестовали Берию, пришел домой из садика и рассказал маме и папе стишок, который услышал от мальчишек в группе:

"А Берия, а Берия

Потерял доверие,

А товарищ Маленков

Надавал ему пинков".

Мы с мамой и папой были одни в квартире, никто нас не слышал, но родители разом замерли как вкопанные, отец огляделся по сторонам, а мама - надо сказать, очень сильная волевая женщина - очень медленно подошла ко мне, села передо мной на корточки и, тревожно посмотрев на меня, шепотом спросила:

Сынок, кто тебе это сказал?

Да в садике все рассказывают! - ответил я. Тогда мама так же шепотом попросила никогда и никому так больше не говорить".

Но, несмотря на дурную славу, этот дом для большинства советских граждан с самого первого дня его существования был символом иной, блестящей и красивой, жизни - с платьями, духами, личным автомобилем и дачей, с приемами в Кремле и особой, вкусной едой - символом жизни избранных, к которой так хотелось прикоснуться.

Из окна одного из подъездов открывается панорама на "Красный Октябрь", Москву-реку, Крымский мост и парк Горького

На особом положении

"В начале тридцатых, когда дом только заселяли, думаю, никто не осознавал того, что половину жильцов через пять-шесть лет низвергнут и расстреляют", - рассказывает директор музея "Дом на набережной" Ольга Трифонова, вдова писателя Юрия Трифонова. Именно после его романа "Дом на набережной", написанного в 1975 году, это название прочно закрепилось за домом.

Директор музея "Дом на набережной" Ольга Трифонова

Вся эта роскошь - квартиры по пять, а то и десять комнат с высокими потолками, чудесным паркетом, с личной ванной, горячей водой и газовыми плитами - воспринималась как награда за преданность партии, делу революции. Жить тут было не просто престижно, это означало принадлежность к благам, о которых другие не могли и помыслить.

В романе, прославившем Дом на набережной на весь мир, писатель описал свои личные воспоминания детства: он жил здесь, в седьмом подъезде, до своего тринадцатилетия.

"Юрий Валентинович рассказывал, как детей, особенно девочек, из Дома на набережной караулили мальчишки за углом и отбирали у них завтраки - бутерброды с сыром, ветчиной или бужениной, - рассказывает Ольга Трифонова. - Но чаще бывало так, что голодные ребятишки из соседних кварталов приходили к воротам дома и просили поесть у взрослых…"

Буженина и сыр в середине 30-х даже для москвичей были настоящим деликатесом: отмена карточек в 1935 году привела к резкому скачку цен на продукты, поэтому многие семьи действительно недоедали или могли позволить себе только самые необходимые продукты.

Но, несмотря на особое положение, многие жильцы держались без заносчивости - большинство из них были выходцами из беднейших семей рабочих и крестьян.

А вот жены у некоторых "старых" большевиков были из благородных.

"Считалось престижным иметь красивую, хорошо образованную жену, - поясняет Ольга Трифонова. - А женщины эти шли за большевиков, потому что хотели под сильное крыло, за надежную спину".

Судьбы узников. Семья Пятницких

Один из таких большевиков - Осип Пятницкий, видный советский политический деятель, глава Коминтерна. Выходец из бедной еврейской семьи, он женился на красавице Юлии Соколовой, дочери священника и польской дворянки. В браке с Осипом она родила двоих сыновей.

24 июня 1937 года Осип Пятницкий выступил на Пленуме ЦК ВКП (б), который, по сути, стал прологом к Большому террору. На Пленуме нарком НКВД Ежов говорил о повсеместном заговоре врагов, военных заговорщиков, троцкистов, о необходимости ликвидации "вражьих гнезд", о том, что часто враги маскируются под хороших работников, но именно хорошие работники чаще всего оказываются вредителями. Пятницкий не побоялся выступить против предоставления НКВД чрезвычайных полномочий для борьбы с внутренней контрреволюцией. Через два дня на очередном заседании Пленума Ежов обвинил Пятницкого в троцкизме, а 7 июля его арестовали.

Юлию Пятницкую и детей тотчас выселили с дачи в Серебряном Бору и из просторной квартиры, правда оставив в доме и переселив их в квартиру репрессированного большевика Карла Радека.

28 июня 1938 года Верховный суд СССР признал Осипа Пятницкого виновным - после многочасовых допросов и пыток большевик признался в создании троцкистской организации в партиях Коминтерна и в подготовке покушения на Лазаря Кагановича. 9 июля 1938 года Пятницкого расстреляли.

А в начале осени Юлию Иосифовну с младшим сыном Владимиром сначала выслали в Кандалакшу, а потом арестовали и, обвинив в "антисоветской агитации среди рабочих Новогэсстроя", приговорили к пяти годам лагеря.

13-летнего Владимира приютили родители друга, но вскоре ребенка забрали в детский дом. Старший, десятиклассник Игорь, так же как и мать, был заключен в лагерь.

Соколову-Пятницкую направили на строительство Мухтарской плотины в Казахстан, где она работала землекопом. Зимой 1940 года она простудилась и заболела, но в помощи врача лагерное начальство ей отказало. Спустя годы ее старший сын Игорь узнал от одной из заключенных, отбывавших срок вместе с Пятницкой, что ее, больную, положили на мороз в загон для овец.

По воспоминаниям женщины, конвоир не позволил ей подойти и помочь. Спустя два дня Юлия Пятницкая умерла.

В 30-е годы Дом на набережной был самым большим и роскошным жилым комплексом Европы

Михаил Кольцов.

Приглашение на казнь

Одним из самых известных жильцов Дома на набережной был Михаил Кольцов. Его называли "неистовым", он никогда не изменял своему принципу - всегда быть в гуще событий. Спецкор газеты "Правда", Кольцов ездил по стране, рассказывал в своих репортажах о достижениях шахтеров, инженеров, конструкторов, спускался в шахты строящегося метро, летал вместе с пилотами на новых самолетах, вместе с инженерами испытывал новую технику.

В 1936 году Кольцова отправили в Испанию, где разразилась гражданская война, но его деятельность выходила за рамки журналистики: по сути, Кольцов был негласным представителем властей СССР при республиканском правительстве. Репортажи с мест тех событий потом вошли в знаменитый "Испанский дневник", в котором он вел повествование от имени Мигеля Мартинеса.

Казалось бы, более успешной карьеры нельзя было и вообразить. В личной жизни у Кольцова после двух развалившихся браков тоже наступила светлая полоса: в 1932 году он встретил большую любовь - немецкую писательницу Марию Остен, которая приехала с ним в СССР и стала его женой.

В апреле 1937 года Кольцова вызвали в Москву для доклада. Позже брат журналиста Борис Ефимов вспоминал в очерке "Судьба журналиста", как Кольцов рассказал ему о том приеме:

"Наконец беседа подошла к концу. И тут, рассказывал мне Миша, Сталин начал чудить.

У вас есть револьвер, товарищ Кольцов?

Есть, товарищ Сталин, - удивленно ответил я.

Но вы не собираетесь из него застрелиться?

Конечно, нет, товарищ Сталин, - еще более удивляясь, ответил я.

Ну вот и отлично, - сказал он. - Отлично! Еще раз спасибо, товарищ Кольцов. До свидания, дон Мигель".

На другой день Кольцов поделился с братом:

"- Знаешь, что я совершенно отчетливо прочитал в глазах "хозяина", когда он провожал меня взглядом?

Я прочитал в них: слишком прыток".

Михаил Кольцов (справа) во время командировки в Испанию

Несмотря на боевые награды, избрание в Верховный совет, горячие приемы и фантастическую популярность, Кольцов чувствовал, что что-то идет не так. Позже его брат описал те события и переживания, которыми с ним делился журналист.

Вскоре с визитом в Москву приехали друзья Кольцова - командующий военно-воздушными силами Испанской Республики Игнасио Сиснерос с женой, журналисткой Констансией де ла Мора. Чету пригласили на прием к Сталину. А Кольцова, который этот приезд организовывал, подготовил для Сталина биографию супругов, чтобы тот в беседе мог блеснуть знаниями заслуг гостей, - нет. Это был еще один тревожный звонок, который еще больше усилил тревогу Кольцова.

"А еще через день брат очень живо, с забавными подробностями, рассказывал мне, как, темпераментно перебивая друг друга, супруги Сиснерос описывали прием у Сталина, как они были потрясены и очарованы его простотой и добродушием…

Я молча слушал брата, и меня сверлил один-единственный вопрос, который я наконец задал, хотя ответ был ясен заранее:

Скажи, Мышонок. А... А тебя не пригласили?

Он посмотрел на меня своим умным, все понимающим взглядом.

Да, - сказал он, очень отчетливо выговаривая слова, - меня не при-гла-си-ли".

Заключенный Михаил Кольцов. Фото из следственного дела

Кольцова арестовали 12 декабря 1938 года в редакции "Правды", сразу после его выступления в Доме литераторов. Следствие длилось более года. Не выдержав пыток, Кольцов признал себя виновным в "антисоветской и троцкистской деятельности" и оговорил более семидесяти участников "заговора". 2 февраля 1940 года журналиста расстреляли.

Жена Кольцова, Мария Остен, узнав об аресте мужа, срочно приехала из Парижа, чтобы выступить в защиту журналиста, - для этого она даже приняла советское гражданство. В июне 41-го ее арестовали и расстреляли в саратовской тюрьме.

Спустя десятилетия стало известно, что причиной ареста Кольцова послужил донос французского коммуниста, генерального секретаря интернациональных бригад в Испании Андре Марти, который он направил лично Сталину. Марти подчинялись более 35 тысяч коммунистов, и только Кольцов не был под его властью и осмеливался указывать Марти на его ошибки. Так журналист нажил себе врага.

Семья Трифоновых

Революционер и дипломат Валентин Трифонов с женой Евгенией Лурье-Трифоновой и детьми Юрой и Таней были одними из первых жильцов Дома на набережной: их поселили в просторной квартире №137 в седьмом подъезде в 1931 году. У детей были очень близкие отношения с матерью. Школьный друг Трифонова вспоминал, что тетя Женя "…была в курсе всех наших дел и интересов, ругала нас за проказы и утешала, когда это было необходимо".

21 июня 1937 года отца арестовали. Пока велось следствие, семью Трифоновых не выселяли: они продолжали жить в своей квартире. Позже Юрий рассказывал жене Ольге, как резко менялось отношение соседей, учителей, одноклассников к опальным.

В некоторых школах практиковалось публичное отречение от родителей - врагов народа. Хотя многое зависело от позиции директора. В музее "Дом на набережной" рассказывают о случае, когда во время выпускных экзаменов у девочки, живущей в доме, арестовали родителей. Одноклассники рассказали директору новость, и тот велел бежать за ней и привести во что бы то ни стало. Девочка пришла заплаканная, с распухшим лицом, но учителя буквально "вытянули" ее, заставили что-то пролепетать, и таким образом экзамен был сдан.

"Понимаете, - объясняет Ольга Трифонова, - учителя знали, что если девочка не получит аттестат, то не сможет устроиться на работу и пропадет без родителей, с клеймом "дочь врага народа". Это было рискованным делом, но они не побоялись ей помочь".

Ольга Романовна рассказывает, что ее муж до конца жизни избегал даже приближаться к дому - слишком болезненны были воспоминания детства

Еще одна история, ставшая уже легендой дома, приключилась со знаменитым биологом и селекционером академиком Николаем Цициным. Однажды он увидел, что квартиру соседей опечатали. И вдруг услышал, что из-за дверей плачет маленький ребенок. Академик не побоялся и вскрыл печать, зашел в квартиру и нашел малыша в шкафу - оказалось, дедушка там спрятал внука. Цицин забрал ребенка и отвез его к своим родственникам.

"Конечно, благородные поступки были, но это, скорее, редкость, - говорит Ольга Трифонова. - Если семью оставляли на время следствия жить в квартире, соседи почти всегда просто переставали здороваться, делали вид, что этих несчастных людей не существует".

15 марта 1938 года Валентина Андреевича Трифонова расстреляли. Его семья ничего об этом не знала - о вынесенном приговоре родственникам не сообщали. А спустя две недели, 3 апреля, пришли за его женой. В своем дневнике Юра написал:

"Сегодня ночью пришли из НКВД и забрали маму. Нас разбудили. Мама держалась бодро и к утру уехала…"

16 мая 1938 года НКВД приговорило Евгению Лурье-Трифонову к восьми годам лагеря как жену изменника родины. Ее отправили в Акмолинский лагерь жен изменников родины - так называемый АЛЖИР.

"Была такая статья - "Недоносительство на члена семьи - врага народа", - рассказывает Ольга Трифонова. - Под нее попадали почти все жены репрессированных, особенно высокопоставленных. Детей забирали в детприемник НКВД и распределяли по детдомам, меняли им фамилии. Если детей было несколько, их разлучали, и потом уже они не могли друг друга найти".

Юрию и Татьяне Трифоновым повезло - их забрали к себе родственники.

Евгения Лурье-Трифонова писала детям из лагеря в декабре 1939 года:

"Желаю вам быть счастливыми и бодрыми. Постараюсь быть такой сама… Немного не получается с "счастьем", но это, я надеюсь, временное… Получила от вас посылку с валенками. Вторую зиму в парусиновых туфлях при минус 40 градусов я бы просто не вынесла…"

Поначалу Евгения Трифонова работала на кирпичном заводе, но спасла профессия - зоотехника. Такие люди в лагере были наперечет, так что вскоре ее перевели на ферму.

Женщина тяжело переживала разлуку с детьми: "Так хочу погреться возле вас после всего этого холода и ужаса. Пишу с нового места работы, из Долинки. Буду еще три недели преподавать зоотехникам в Учкомбинате… Ни здесь, ни там душе нет покоя, и не стоит ломать голову, где лучше. Лучше мне будет только с вами" (18 марта 1942).

В лагере Евгения Лурье-Трифонова умудрялась рисовать и писать, готовила материалы для стенгазеты - по ее признанию, просто для того, чтобы не падать духом. Вернуться в Москву к детям Евгении Абрамовне разрешили только в конце 1945 года.

Жители Москвы, любящие свой город и интересующиеся его историей, хорошо знают мрачное серое здание, что возвышается (иначе не скажешь) над Москва-рекой поблизости от Кремля и . Зовут его “Домом на набережной”, именно так с большой буквы, а лет 30-40 назад наши родители именовали его “Домом Правительства”.

С этим домом связаны судьбы многих партийно-государственных сановников. О некоторых из именитых жильцов дома рассказывает музей, возникший на волне “перестройки и гласности” почти 25 лет тому назад.

Датой рождения музея считается 12 ноября 1989 года. Весной этого года группа энтузиастов под руководством и по инициативе одной из старейших его жительниц, Тамары Андреевны Тер-Егиазарян, начала собирать документы для создания музея в одном из помещений дома. Первоначально музей помещался в маленькой комнате коменданта подъезда. А когда проводили капитальный ремонт, то за счёт хозяйственных помещений и части подъезда удалось немного расширить экспозицию.

Теперь мы входим в музей как в обычную квартиру, и, как везде, оставляем одежду на вешалке и проходим в гости к «неизвестному» хозяину квартиры.

История дома началась в 1918 году, когда советское правительство тайно бежало из Петрограда в Москву. Фронт был слишком близко к столице и оставаться там было небезопасно.

Москва в то время представляла собой ужасную картину. Жители окрестных деревень и сёл ринулись в Москву, чтобы хоть как-то прокормиться. За еду, буханку хлеба продавали фамильные драгоценности. Жилья катастрофически не хватало. Члены совнаркома поначалу жили в гостиницах Москвы – “Националь”, “Метрополь”, “Петергоф”. Тогда их переименовали в дома советов (ДС 1, ДС 2 и т.д.). Когда же в 20-х годах в Москву стали приезжать иностранные гости и туристы, то мест в гостиницах для них не оказалось. Некоторые снимали апартаменты, но это было крайне неудобно. “Интурист” попросил передать ему гостиницы для использования по прямому назначению и в 1927 году руководство приняло решение построить специальный дом жилой комплекс для семей членов правительства. Этот вопрос курировал член политбюро цк вкп(б) Алексей Рыков. Он был хорошо знаком с уже известным в ту пору советским архитектором Борисом Иофаном, они дружили семьями. Архитектор жил в Италии и был членом итальянской компартии. Рыков предложил ему построить в дом в Москве, на что Иофан ответил согласием.

Строительство дома началось в 1928 году, а заселять его начали в 1931, хотя первоначально планировали построить весь комплекс за 1,5 года. Для строительства выбрали идеальное с советской точки зрения место: рядом с Кремлём, где стояли склады Винного двора, т.е. расселять никого не требовалось, дефицитное жильё не сносили. Но это место было болотистым и для того, чтобы укрепить фундамент, вбили 3000 бетонных свай. Котлован для дома не рыли, поэтому разговоры о подземных ходах безосновательны.

На строительстве дома участвовали только вольнонаёмные, заключённые здесь не работали. Среди рабочих было много цыган и китайцев (в то время был дефицит таджиков 🙂).

В первой половине ХХ века этот дом стал самым высоким в Москве. Он был оборудован всеми благами цивилизации, которые только существовали в то время. Сохранились воспоминания первых жильцов о доме и квартирах. Они рассказывали о небывалых удобствах для новосёлов, ведь это был дом гостиничного типа. Квартиры оборудовали всем необходимым для жизни, включая мебель, постельное бельё и посуду. Каждая квартира состояла как минимум из спальни, кабинета и столовой.

Но самое поразительное для того времени – когда из крана, помеченного “гор.”, действительно шла горячая вода! Впервые в этом доме было налажено круглосуточное горячее водоснабжение. Позже отсюда протянули трубу с горячей водой в Кремль.Таких удобств в столице больше было не найти. Дом Совнаркома, как его называли в 30-х, стал символом новой Советской России и примером для дальнейшей жилой застройки Москвы.

Макет дома, музей “Дом на набережной”

В каждой квартире обязательно были телефоны. Впервые здесь установили газовые плиты (немецкого производства), до этого в Москве готовили на дровяных печах, примусах и керосинках. Лифты тоже привезли из Германии и молодые рабочие, когда хозяева уходили на работу, катали своих барышень в этих лифтах, обитых плюшем и украшенных канделябрами, зеркалами, полированными ручками. Здесь был даже собачник, потому что на ночь дворы закрывали и выпускали собак, держали их в отдельном помещении.

В комплекс включались продовольственный и промтоварный магазины, прачечная, парикмахерская, столовая, поликлиника, детский сад, почта, телеграф, сберкасса, спортзал. Очень популярный в прошлом кинотеатр “Ударник” сейчас кто-то выкупил и его закрыли. Раньше это был скорее клуб, где выступали Утёсов, Шульженко, где можно было потанцевать. Первоначально предполагалось, что его куплообрызная крыша будет открываться в тёплое время года. Но, единожды открыв, вновь закрыли с трудом и решили больше не рисковать.

Дом десятиэтажный, занимает участок площадью 3000 м2, в нём 505 квартир, изначально планировалось 25 подъездов, по факту получилось 24. В доме можно было жить, не выходя за его пределы, что например, делала мать Н.С.Хрущёва – выходила с утра во двор с кульком семечек и сидела до вечера, зная всю подноготную каждого жильца.

На кухнях предусмотрели отдушину для самовара. Но ими уже не пользовались, самовары на тот момент совершенно вышли из моды, а в эти отдушины удобно было курить. Они закрывались красивой фарфоровой крышкой.

В каждом подъезде на этаже было только две квартиры. Квартиры просторные, 3-4 комнатные. Потолки – 3,7 м. Но в некоторых помещениях кухни были очень маленькие. Говорят, что в какой-то квартире есть даже треугольная кухня. Однако в большинстве квартир кухня удобная и просторная. Дело в том, что Иофан не планировал специальное помещение под кухню, площадь для них выделялась как придётся. В то время была модной идея дома-коммуны с общей столовой, говорилось, что женщину надлежит “освободить от кухонного рабства”. В доме действительно была устроена замечательная столовая, откуда можно был заказать обед для всех членов семьи и принести его в специальном судке.

Санузлы были большие, с окнами.

Эту идею Иофан позаимствовал в Италии. Планировка дома такова, что в некоторых квартирах на нижних этажах, где окна выходят во двор-колодец, свет не выключается никогда, ни днём, ни утром, потому что там темно. Каждая квартира спланирована так, чтобы можно было устроить сквозное проветривание. Идея также заимствована из Италии с её жарким климатом, чтобы защититься от солнца. Даже сейчас в доме совсем немного кондиционеров, в самое жаркое лето это сквозное проветривание очень выручает.


Очень интересна старая фотография дома. На заднем плане нет труб ТЭЦ. Фотограф их заретушировал. А вот отражение их в воде так и осталось, как отражение на столе часов Патриарха.

Интересно, что Иофан первоначально хотел, чтобы дом был розовым, в тон Кремлю, для этого он собирался использовать гранитную крошку. Его старший брат, Дмитрий, который помогал Борису в проектировании и участвовал в строительстве, был категорически против такой идеи. Он говорил, что рядом стоит ТЭЦ и розовое здание очень скоро станет чёрным от копоти. Борис стоял на своём. Но получилось так, что когда Борис уехал на несколько дней по делам в Италию, Дмитрий заказал серой краски и приказал покрасить дом. Борис вернулся, а дело было уже сделано. Переделывать ему никто бы уже не разрешил, строительство и так превысило смету в 5 раз! Вместо первоначально выделенных 6 миллионов, дом обошёлся в 30 миллионов.

Все квартиры в доме были оборудованы мебелью. В музее представлены платяной и книжный шкафы, созданные специально для этого дома Борисом Иофаном.

Более того, каждый предмет снабжался инвентарным номером. Въезжающие расписывались в описи имущества, где указывались не только фаянсовые чаши унитаза, но и все щеколды и ручки. Все должны были жить одинаково и не высовываться. Одна партийная дама решила высунуться, выкинула казённую мебель и заменила её гарнитуром из карельской берёзы из комиссионного магазина. Она очень сильно об этом пожалела и её затаскали по судам. Потом она обошла все местные помойки, чтобы отыскать хоть что-то выброшенное. Каждому въезжающему вручали специальную инструкцию по пользованию многими вещами, где было написано, что нельзя бросать в унитаз тряпки, наступать на трубы и пр. Многие привозили своих родителей из деревни и они не знали, как пользоваться этими благами цивилизации, отсюда возникало много недоразумений, курьёзов. (На снимке – на шкафу слева висит акт-инструкция)

Первоначально внутренние дворы дома были очень красивыми. В каждом из них бил фонтан, в доме работали 200 дворников и с весны до поздней осени во дворах благоухало множество цветов.

Дом на набережной был в центре внимания всей Москвы и не только. Он знаменит не только местоположением, но и контингентом жильцов. Но, прежде всего, это жилой дом, здесь кипели страсти, как в любом другом доме. Здесь влюблялись и разводились, рождались и умирали, у каждого были свои радости и печали. Но здесь хорошее и плохое концентрировалось в гораздо большей степени, чем в обычном доме.

Несмотря на все удобства, дом больше походил на казарму. В каждом подъезде были вахтёры, или коменданты. Никому не разрешалось приходить в дом без приглашения. Посетителей записывали и перезванивали жильцам, действительно ли они ждут гостя. Время ухода и возвращения самих жильцов строго фиксировали. Если человек что-то забывал и возвращался, это тоже учитывали. Засидевшемуся дольше 11 вечера гостю звонил комендант и напоминал, что посторонним не разрешается находится в доме позже определённого часа. Родственники могли навещать жителей и некоторое время проживать в квартире по письменному разрешению. Каждый комендант подъезда имел ключи от всех квартир. Поначалу это было удобно, потому что дети часто теряли ключи, пожилые люди их забывали. Но когда начались репрессии, то нквдшники открывали квартиру жертвы запасными комендантскими ключами.

Пол был выстлан дубовым паркетом, потолки украшены росписями, их делали специально приглашённые художники из Эрмитажа. На кухне был выход из грузового лифта, на нём вывозили мусор. Этим лифтом заведовал вахтёр. Служащий дома поднимался вверх вместе с вахтёром, вниз спускался пешком или стучал по двери шахты, чтобы вахтёр приехал за ним. Поначалу это было удобно, ведь можно было оставить грязное белье и дворник его забирал и сдавал в прачечную. Но во время репрессий люди в кожанках неожиданно появлялись в квартире, минуя официальные церемонии, они просто вылезали из кухонных лифтов.

Аресты в доме начались уже в 1931 году. Но тогда это были единичные случаи. Сталин начал избавляться от людей, которые знали его не как «вождя народов», а как обычного человека со страстями и слабостями. Ему не нужны были такие свидетели. Как правило, в 99.9 % случаев, после ареста мужа, следовал арест жены. В законах была статья «за недоностительство». И если человека судили, как «врага народа», то его жену обвиняли в том, что она знала о деятельности мужа и не донесла. Говорить о том, что репрессии самым тяжёлым бременем опустились на жителей этого дома, не совсем правильно. Они были такими, как везде. Просто жители этого дома были известными людьми, у всех на виду, поэтому и сложилось впечатление, что они пострадали наибольшим образом.

Если арестовывали мужа и жену, то с их детьми поступали следующим образом: подростков высылали из Москвы, фактически отправляли в колонии для несовершеннолетних уголовников. Маленьких детей забирали в донской распределитель, меняли им и имя, и фамилию и отправляли в детские дома. Когда кто-то из родителей, чаще жена «врага народа» освобождались, они не могли найти своих детей. Хотя в доме есть счастливая история воссоединения матери с сыном. В 60-е года Агния Барто вела радиопередачу, помогая потерявшимся людям встретиться. В передаче зачитывались отрывки писем радиослушателей, которые искали родственников – кто что помнил, и на радио зачитывали выдержки из этих воспоминаний. Жительница дома, которая искала своего сына однажды услышала такие отрывочные воспоминания молодого человека. Он помнил, что его маму звали Шура, что они жили в большом сером доме на берегу реки и что она возила его в детский сад на лифте, не выходя из дома. Жительница сразу поняла, что это её сын.

Детский сад действительно был в доме. На 10 этаже располагались игровые комнаты, а на крыше, на 11 этаже, было помещение, где дети принимали воздушные ванны в любую погоду – спали на открытом воздухе. Первоначально Иофан планировал устроить детский сад на месте соседней церкви Николы на Берсенёвке XVII века. В 30-е годы церковь была закрыта и занята реставрационными мастерскими и др. Эти организации и отстояли храм, как памятник древней русской архитектуры.


Иофан первым голосовал за снос Храм Христа Спасителя, поскольку Дворец Советов должны были строить на месте храма по его проекту.

Что касается подземного хода из дома к я и Кремлю, то его не было. Дом стоит на сваях, и под ним ничего не рыли. А вот из палат Малюты Скуратова Аверкия Кириллова подземный ход был и мальчишки лазили по нему на на руины

Одна девочка была очень отчаянной и однажды принесла домой фарфоровые розочки, которые взяла на развалинах. Родители были в ужасе, когда увидели, чем играет их дочка.

Некоторых детей спасли от репрессий домработницы. В этом качестве хозяева частенько нанимали украинок. Они были гарными, здоровыми дивчинами и очень привязывались к семье. Среди комитетчиков тоже иногда были люди совестливые. И бывало, что после ареста родителей приходили за детьми. Но встречали яростное сопротивление домработницы, которые к этим детям относились, как к своим родным. Служивые, часто молодые ребята, махали рукой, ну не в драку же с этой дивчиной лезть. А та, не долго думая, увозила дитё к себе в деревню и растила как своего.

Был такой случай, когда ребёнка нашли в шкафу. После ареста хозяев было строго запрещено брать что-либо из опечатанной квартиры, даже тёплые вещи. Мальчишки же могли проникнуть внутрь. Надо думать, что забирались они не в чужие, а в свои квартиры, ведь ещё нужен был ключ. Ребята нагревали бритву, ею аккуратно срезали печать, забирались в дом и брали необходимые вещи. Однажды они услышали за одной из дверей плач младенца. Срезали печать, каким-то образом открыли дверь и в шкафу обнаружили плачущего ребёнка. Ребёнку несказанно повезло, его воспитала оказавшаяся неподалёку няня.

Этот дом никогда не планировался как коммунальное жилье. Но иногда, старые ветераны – революционеры, у которых не было ни семьи, ни детей, всю жизнь посвятившие революции, отказывались жить в отдельной квартире. Они просили комнату в коммуналке, где по соседству жил бы такой же, как и он, борец за дело революции и чтобы они могли обсудить жизнь в стране и вечером, за рюмочкой чайку вспомнить боевые годы. Поэтому для таких ветеранов было переоборудовано несколько квартир. После войны коммунальных квартир в доме стало больше, жилья не хватало.

Во второй комнате музея немного тесно. Конечно, высокопоставленные обитатели дома жили куда просторнее. Здесь есть диван, на нём лежат куклы 30-х годов. В то время далеко не все девочки могли играть покупными игрушками.

Есть здесь настоящая редкость – яркий образец русской смекалки. Это патефон, в который вместо пружины и заводной ручки поставили электоромотор. Его можно включать в розетку, как привычный проигрыватель.

В комнате стоит стол кремлевского секретаря Толстухи. С точки зрения новейшей истории это уникальный предмет – на него опирался Сталин.

На стене висит портрет очень красивой молодой женщины. Здесь она изображена после тифа, обритая наголо.

В неё был влюблён молодой Маяковский и сделал ей предложение. Но она отказалась, сказав, что выходит замуж за границу. Поэт был в отчаянии и написал поэму «Облако в штанах», где несколько раз упомянул Марию. Её действительно звали Мария Денисова. Жизнь за границей у Марии, талантливого художника-скульптора, не сложилась. Она вернулась в Союз, где вышла замуж за военного-кавалериста, они жили в этом доме. Но кавалерист не понимал творческой натуры жены, считал, что она должна сидеть дома и варить щи. Закончила Мария плохо. Сошла с ума и выбросилась из окна 10 этажа. Перед этим в подъезде на лестничной клетке расставила свои скульптуры и сидела рядом с ними с пистолетом, не разрешая приблизиться ни милиции, ни врачам.

Очень интересная история связана с чучелом пингвина, что стоит рядом с макетом дома.

Герой Арктики полярный лётчик Илья Мазурук был отправлен с инспекцией на советскую антарктическую станцию. Проверяющего, естественно, встретили “хлебом-солью” и не только. Проверка прошла настолько успешно, что на обратном пути, когда возвращаться было уже поздно, в самолёте обнаружили пингвина. Мазуруку пришлось привезти домой экзотического гостя. Существуют разные версии о том, что дальше было с птицей. Говорят, что пингвина невозможно держать в квартире: от него воняет, как от десяти кошек. Но существует свидетель, курьер, которая регулярно бывала в доме Мазурука и видела, что у них живёт пингвин. В зоопарк его брать отказывались, потому что на птицу не было никаких документов. Через некоторое время Мазуруки всё же пристроили пингвина в зоопарк, где он и жил. А когда издох отошёл в мир иной, то Илья Мазурук заказал из него чучело. Теперь “Илюшик” встречает гостей музея Дома на набережной.

В музее есть бюст Мазурука и его фотография с женой. Пилот чем-то напоминает

Борис Александров, руководитель Ансамбля песни и пляски Красной Армии, тоже жил в этом доме. Он подарил музею пейзаж из своей коллекции, а его жена – вышивку с ростовым портретом А.С.Пушкина.

Когда ей сказали, что это удивительная, ценная работа, она ответила, что это – ерунда. Александровым принадлежала самая большая в доме 7-комнатная квартира. Но одна из комнат была очень неудобной – длинной и узкой. Жить в ней было нельзя, только на велосипеде кататься или картины на стенах развешивать, что Александров и сделал. Также в первом зале музея висит серый китель Александрова.

Портрет Пантелеймона Лепешинского, старого большевика с женой.

Он написал портрет Сталина, он висит над кроватью.

Это очень нехарактерный портрет вождя. Обычно, он левую, сухую, руку прятал за спину. Здесь она на виду. И плечи у вождя узкие. В верхнем левом углу картины – изображение Ленина, присевшего в очень неудобной, даже смешной позе.

Любопытный экспонат – радиола, стоящая на шкафу. Радиоприёмники 30-х годов – это колоссальная редкость, ведь во время войны все владельцы радиоприёмников были обязаны их сдать. Но для жильцов Дома Правительства сделали исключение, ведь здесь жили не простые смертные.

Справа – бюст академика В.Н. Цицина, более 30 лет он возглавлял Ботанический сад в Москве.

Школы в “Доме на набережной” не было, дети партийной элиты учились в обычной школе, расположенной на Софийской набережной. Это была старая школа, где сохранился дух благородства, где им буквально были пропитаны стены. Дети партийной элиты сидели за одной партой с детьми дворников и их потасовки никогда не выходили за стены классов, никогда и никто не пользовался положением родителей. Учителя не призывали детей отрекаться от родителей. Наоборот, поддерживали, помогали, чем могли, даже добрым словом.

Одна девочка в день экзамена должна была нести передачу матери в Бутырку. Передачи принимались один раз в месяц, в соответствии с буквой алфавита, на которую начиналась фамилия. И если не принести передачу в этот день, то нужно было ждать целый месяц. Девочка предупредила учителей, что на экзамен придёт позже, во второй половине дня. Но так получилось, что просидела в тюрьме до вечера. Совершенно убитая тем, что прогуляла экзамен, она вошла во двор школы и увидела на пороге завуча. Та поздоровалась с ней и пригласила войти. В классе был весь состав экзаменационной комиссии, и ей тихо и мягко сказали: «Тяни свой билет».

Здесь жили самые влиятельные люди советского времени – Светлана Аллилуева и Василий Сталин, маршалы Жуков и Тухачевский, писатель Серафимович и нарком авиапромышленности Шахурин. И все без исключения каждую ночь замирали в бессильном страхе новых арестов.

В центре на снимке – Светлана Аллилуева, слева от неё, Василий, её брат, справа – племянница, Светлана Васильевна Сталина, вверху – Надежда Аллилуева с дочерью, слева от неё – Светлана и Василий.

Сейчас музей возглавляет вдова писателя Ю. В. Трифонова, Ольга Романовна Трифонова. Это уникальный музей, единственный в стране и один из очень немногих в мире, посвящённый конкретному дому и его жильцам. Здесь воссоздана уникальная обстановка жизни 1930-х годов прошлого века.

Экспонаты музея собирались буквально с помоек. До сих пор многие жильцы дома не знают о музее. И некоторые, даже родственники бывшей партийной элиты, просто выбрасывают старые вещи, принадлежавшие их родителям. Но сотрудники музея подкупили всех дворников и окрестных бомжей. Если что-то выбрасывается, то те сразу ставят музейщиков в известность. Таким образом была спасена переписка одного из генералов, среди его бумаг нашли указ о присвоеннии ему очередного звания, подписанный Сталиным.

Из известных людей в доме живут патриарх Кирилл, артисты Баталов, Куравлёв. Наталья Адрейченко очень любит показывать свою огромную застеклённую лоджию с видом на Кремль.

Известно, что второй подъезд выкупила некая организация (название не афишируется), квартиры там сдают иностранцам.

Сейчас музей – филиал музея Москвы. Музей может гордится своими сотрудниками. Умнейшие, интеллигентные, профессионалы своего дела, до самозабвения любящие свою работу. Кажется, они пригласили вас свой дом и рассказывают о жителях Дома Правительства, как о своих близких людях. Там же вы узнаете, кто такой Серафимович, именем которого названа улица, которая состоит всего-то из одного дома и занимает около 400 метров московского пространства. Вход в музей доступен каждому в часы работы. Но сотрудники очень просят предварительно поставить их в известность о вашем визите, тогда они с удовольствием расскажут об экспозиции.