Термин «модернизация» произошел от английского слова modern- современный. Данное понятие используется в различных сферах деятельности. Оно обозначает развитие, переход от старого к новому, обновление.

Например, отказ от использования конных экипажей в пользу автомобилей можно назвать модернизацией транспортной сферы. А переход с ручного труда на использование комбайнов и тракторов - это модернизация в сельском хозяйстве.

Человечество идет по пути модернизации в течение всей истории. Поэтому обновление уклада жизни можно назвать естественным историческим процессом. С этой точки зрения модернизацию можно рассматривать как положительное явление.

Модернизация в производстве

Производственную сферу можно назвать двигателем развития человечества. В доисторические времена люди научились пользоваться орудиями труда. С тех пор эти орудия непрерывно совершенствуются. Благодаря этому человечество умножает материальные блага.

Модернизация производственной сферы резко ускорилась в период промышленной революции в XVIIIи XIXвеке. В это время люд стали активно заменять ручной труд машинным, а также организовывать крупные промышленные предприятия. Это позволило резко нарастить выпуск различной продукции: от посуды и домашней утвари до транспортных средств, зданий и объектов инфраструктуры.

Благодаря модернизации люди увеличили производство материальных благ

Из-за стремления к прибыли в промышленности появилось искаженное понимание модернизации. Под этим термином владельцы предприятий стали понимать нововведения, которые позволяют наращивать выпуск продукции при сокращении издержек, включая расходы на сырье и оплату труда.

Само по себе сокращение издержек и наращивание производства не несет негативных последствий для предприятий и рынков. Но когда они становятся самоцелью, качество продукции падает, а предприятие теряет клиентов и прибыль.

Модернизация в здравоохранении

Модернизация в медицинской отрасли также изменила жизнь отдельного человека. Если сравнить судьбы людей в доисторические времена, в средние века и в настоящее время, то изменения можно назвать тектоническими. Вот несколько частных примеров:

Внедрение вакцинации позволило людям справиться с инфекционными болезнями, эпидемии которых выкашивали целые города. Люди забыли о натуральной оспе. Резко уменьшилась смертность от дифтерии, коклюша, столбняка, полиомиелита.

Изобретение антибиотиков также позволило человечеству бороться с опасными инфекциями. В их число входят чума, туберкулез, тиф и другие опасные болезни.

Лекарства от гипертонической болезни и ишемической болезни сердца резко уменьшили смертность от сердечно-сосудистых заболеваний.

Эти и другие медицинские достижения значительно увеличили среднюю продолжительность жизни людей.

Модернизация в медицине позволила справиться с опасными инфекциями

Модернизация в информационных технологиях

Последние несколько десятков лет проходят под знаком ускоренного развития информационных технологий. Доступ к интернету, относительно недорогим компьютерам и смартфонам способствуют обмену данными и глобализации рынка труда. В результате наемные работники могут физически находиться за тысячи километров от работодателей.

Развитие интернет-технологий и носимых гаджетов изменило образ жизни и стиль общения людей. Виртуальные коммуникации оказывают как положительное, так и отрицательное влияние на отдельного человека. Сомнений не вызывает одно: жители XXIвека общаются иначе даже по сравнению с жителями XXвека.

В ближайшей перспективе можно ожидать дальнейших изменений, которые будут связаны с развитием искусственного интеллекта. Предсказать последствия внедрения ИИ в разные сферы жизнедеятельности практически невозможно.

Модернизация: хорошо или плохо

Модернизация сама по себе не может быть плохой или хорошей. Она объективно происходит вместе с развитием человечества. В результате модернизации наблюдаются как положительные, так и отрицательные явления.

К первым относится увеличение продолжительности жизни и уменьшение смертности. В качестве примера вторых можно привести загрязнение окружающей среды.

Человечеству необходимо учиться использовать плоды модернизации с пользой, а также минимизировать ее отрицательные последствия.

Под модернизацией мы понимаем макропроцесс перехода от традиционного к современному обществу – обществу модерна.

Сегодня понятие модернизации рассматривается преимущественно в трех различных значениях:

1) как внутреннее развитие стран Западной Европы и Северной Америки, относящееся к европейскому Новому времени;

2) догоняющая модернизация, которую практикуют страны, не относящиеся к странам первой группы, но стремящиеся их догнать;

3) процессы эволюционного развития наиболее модернизированных обществ (Западная Европа и Северная Америка), т.е. модернизация как некий перманентный процесс, осуществляющийся посредством проведения реформ и инноваций, что сегодня означает переход к постиндустриальному обществу.

Мы знаем, что культурная антропология возникла в процессе изучения традиционных, архаических формхы сосуществования людей. Достаточно вспомнить работы классиков культурной антропологии А. Крёбера, Л. Уайта, М. Херсковица, Э. Тайлора.

В культурной антропологии эволюция множества традиционных локальных культур осуществлялась преимущественно в двух формах:

1) как линейно-стадиальная эволюция прогрессивного характера от относительно простых обществ ко все более сложным. Это понимание коррелирует с классическим пониманием модернизационных процессов. Эти взгляды в большей или меньшей степени разделяли в Англии – Г. Спенсер, Дж. Мак-Леннан, Дж. Лебок, Э. Тайлор, Дж. Фрезер; в Германии – А. Бастиан, Т. Вайц, Ю. Липперт; во Франции – Ш. Летурно; в США – Л.Г. Морган;

2) как многолинейное развитие различных типов культур. В последнем случае больший акцент делался на своеобразии модернизационных процессов и вариантов модерна, которые вследствие этого возникают. Модернизация рассматривается, скорее, как реализация разнообразных исторически обусловленных типов. Так, известный специалист в области модернизационных трансформаций Ш. Эйзенштадт полагает, что в настоящее время существует и развивается множество цивилизаций. Проблема состоит в том, что эти цивилизации, имея много сходных компонентов и постоянно находя точки пересечения между собой, продолжают развиваться, рождая новые варианты различных аспектов модернизма, каждая из которых предлагает собственную программу культурного развития. Все это способствует диверсификации подходов к пониманию модернизма и к оценке культурных программ, выдвигаемых различными частями современных обществ.

Говоря о генеалогии самого слова «modern», немецкий философ Ю. Хабермас отмечет, что оно впервые используется в Европе в конце V в. в целях разграничения получившего официальный статус христианского настоящего и языческого римского прошлого. В последующие эпохи содержание этого понятия менялось, но лишь эпоха Просвещения и затем романтизма наполнила его смыслом, соотносимым с современным. Модерным, современным с тех пор считается то, что способствует объективному выражению спонтанно обновляющейся актуальности духа времени.

В результате ускорения имманентного развития в период Нового времени в Европе сложилась особая цивилизация модерна, радикально отличающаяся от традиционного общества. Она возникла в Западной Европе благодаря формированию протестантской трудовой этики, рыночной экономики, бюрократии и правовой системы. В Западной Европе макропроцесс модернизации – перехода от традиционного (доиндустриального) общества к обществу модерна занял несколько столетий (промышленный переворот в Англии, укрепление буржуазии и обретение ею политической власти в результате английской 1640–1642 г., американской 1776 г. и Великой французской 1789 г. революций).

Обычно выделяют три периода модернизации: I период – конец XVIII – начало XX в.; II период – 20–60-е годы XX в.; III период – 70–90-е годы XX в. Ряд авторов, в частности Ю. Хабермас и Э. Гидденс, полагают, что эпоха модерна продолжается сегодня, как продолжается и процесс модернизации. Некоторые авторы полагают, что модерн (современность) не может быть завершен в принципе. Так, сенегальский социолог С. Амин утверждает, что «современность (modernity) незавершенна, она открывает двери в неизведанное. Современность незавершаема по своей сути, но она предполагает последовательность форм, которые очень разнообразно преодолевают противоречия общества в каждый момент его истории».

Генеалогически модерн восходит к западной цивилизации Нового времени, в различных регионах мира распространяются присущие ему институциональная среда и элементы ценностно-нормативной системы. Модернизация как процесс и модерн как ее следствие, возникнув в западном мире, в XX в. стали распространяться в глобальном масштабе. Э. Гидденс полагает, что никакие иные, более традиционные, общественные формы не могут противостоять ей, сохраняя полную изолированность от глобальных тенденций. Является ли модернити исключительно западным феноменом с точки зрения образа жизни, развитию которого способствуют эти две великие преобразующие силы? Прямой ответ на этот вопрос должен быть утвердительным12.

Согласно мнению известного израильского социолога Ш. Айзенштадта, исторически модернизация есть процесс изменений, ведущих к двум типам социальных, экономических и политических систем, которые сложились в Западной Европе и Северной Америке в период между XVII и XIX вв. и распространились на другие страны и континенты13.

Современное общество включает в себя четыре базовых института: конкурентную демократию, рыночную экономику, государство всеобщего благоденствия и массовую коммуникацию. Рыночная экономика – основа автономного гражданского общества – преодолевает все границы и создает открытое общество. В отличие от столь подробно изученного в культурной антропологии традиционного общества общество модерна построено на принципах избирательного права; законности; универсализации прав граждан; институционализации социальных изменений; светской культуре и секуляризации общества; урбанизации; автономии подсистем; рационализации; доминировании рыночной экономики; бюрократизации; профессионализации; массовом распространении грамотности и средств массовой информации, росте социальной и профессиональной мобильности.

Общество модерна состоит из граждан, обладающих неотчуждаемыми правами: гражданскими, политическими и социальными. Научная революция XVII в. и технический прогресс привели к превращению членов местных общин в граждан «воображаемой общности» – национального государства.

Отличительными чертами модерна являются: в сфере политической – демократическое конституционное государство; в сфере государственного строительства – переход к национальному государству; в сферах науки и образования – формирование автономной науки; в экономической сфере – переход к капитализму.

Согласно определению известного английского специалиста в области модернизационных трансформаций В. Мура, модернизация «является тотальной трансформацией традиционного домодернистского общества в такую социальную организацию, которая характерна для “продвинутых”, экономически процветающих и в политическом плане относительно стабильных наций Запада»14.

Профессор социологии Мюнхенского университета У. Бек полагает, что модернизация ведет не только к образованию централизованной государственной власти, к концентрации капитала и все более утонченному переплетению разделений труда и рыночных отношений, к мобильности, массовому потреблению и т.д., но и – тут мы подходим к обобщенной модели – к тройной «индивидуализации»: освобождению от исторически заданных социальных форм и связей в смысле традиционных обстоятельств господства и обеспечения («аспект освобождения»), утрате традиционной стабильности с точки зрения действенного знания, веры и принятых норм («аспект разволшебствления») и – что как бы инвертирует смысл понятия – к новому виду социокультурной интеграции («аспект контроля и реинтеграции»)15.

Во втором значении под модернизацией понимают разнообразные процессы догоняющего развития в менее развитых или развивающихся обществах, модернизации как реакции на вызов западной цивилизации модерна, на который каждое общество дает или не дает ответ в соответствии со своими принципами, структурами и символами, заложенными в результате длительного развития. В этом значении термин «модернизация» относится к слаборазвитым обществам и описывает их усилия, направленные на то, чтобы догнать ведущие, наиболее развитые страны, которые сосуществуют с ними в одном историческом времени, в рамках единого глобального общества.

В этом случае понятие «модернизация» описывает движение от периферии к центру современного общества. Теории модернизации, неомодернизации и конвергенции оперирует термином «модернизация» именно в этом узком смысле. О различиях и взаимодействии между досовременными (доиндустриальными) и современными обществами модерна писали Г. Спенсер, О. Конт, Г. Мэн, Ф. Теннис, Э. Дюркгейм, Э. Гидденс, Ш. Айзенштадт, С.Н. Гавров.

Наконец, в третьем значении модернизация понимается как процесс инновационных трансформаций наиболее развитых стран Европы и Северной Америки, которые первыми начинали процесс модернизации и давно укоренились в модерне. На тему перехода к постиндустриальному обществу существует корпус работ, в частности Д. Белла, Дж.К. Гелбрейта, Р. Инглегарта, Ф. Фукуямы, Ч. Хэнди, Л. Туроу, В.Л. Иноземцева.

Модернизация как социокультурный макропроцесс имеет свое теоретическое обоснование. Его представляют теории модернизации, на становление которых оказали влияние эволюционизм, функционализм и диффузионизм. Основополагающий вклад в формирование научных концепций, объясняющих макропроцесс модернизации, т.е. перехода от традиционного к современному обществу, внесли О. Конт, Ч. Спенсер, К. Маркс, М. Вебер, Э. Дюркгейм, Ф. Теннис, Ч. Кули, Г. Мейн. Теории модернизации в их классической форме получили научное и общественное признание в 50-е – середине 60-х годов XX в., когда широкую известность получили работы М. Леви, Э. Хагена, Т. Парсонса, Н. Смелзера, Д. Лернера, Д. Аптера, Ш. Эйзенштадта, П. Бергера, У. Ростоу.

Среди исследований функционалистов следует отметить работы классика американской и мировой социологии Т. Парсонса, рассматривавшего процессы сегрегации импортируемого социокультурного опыта в странах, осуществляющих модернизацию. Т. Парсонс полагает, что в постоянных попытках подразделить импортируемый инокультурный опыт на приемлемый и неприемлемый проявляется тенденция к сохранению ценностей культуры «высшего уровня, открывая в то же время дорогу радикальным изменениям на следующем уровне ценностной спецификации, т.е. на уровне основных функциональных подсистем»16.

Эволюционисты, прежде всего Г. Спенсер (1820–1903) – английский философ, биолог, психолог и социолог, главный акцент в своих теоретических построениях делали на анализе того, как развиваются общества. Наиболее полно Г. Спенсер изложил свои взгляды на эволюцию общества в фундаментальной работе «Основы социологии». Он и его последователи обращали пристальное внимание на поступательность социальных изменений, прогрессивно-позитивные результаты эволюционного процесса, на эволюционный характер модернизационных процессов. Они полагали, что модернизационные трансформации однолинейны: менее развитые страны должны пройти по тому же пути, по которому уже прошли развитые страны модерна, изменения имеют постепенный, накопительный и мирный характер.

Они подчеркивали важность экзогенных, имманентных причин и описывали движущие силы изменений терминами «структурная» и «функциональная дифференциация», «адаптивное совершенствование» и аналогичными эволюционистскими понятиями. Профессор Ягеллонского университета в Кракове П. Штомпка отмечает, что с точки зрения эволюционистов – сторонников теории модернизации, она должна была принести всеобщее улучшение социальной жизни и условий человеческого существования. Модернизация и конвергенция рассматривались как необходимые, необратимые, эндогенные и благотворные процессы. Путь модернизационных трансформаций состоит из последовательных этапов-отрезков, или стадий, например, «традиционная – переходная – современная», «традиционная – стадия достижения предварительных условий для начала изменений – начало непрерывного роста – созревание – достижение уровня массового потребления»17.

Классические теории модернизации сосредоточили свое внимание на контрасте между «первым» и «третьим» мирами. Авторы, тяготевшие к классическим теориям модернизации, в целом сходились в следующем. Идеология прогресса, приобретая все более секулярное наполнение, в течение всего периода модерна определяла европоцентризм исторического процесса, предполагая движение различных народов по восходящей лестнице к рационализму и экономикоцентризму. Известный американский политолог Роберт Нисбет, обобщая взгляды классиков социально-политической мысли на прогресс, говорит о том, что в целом классическую концепцию можно рассматривать как идею постепенного освобождения человечества от страха и невежества, движения по пути ко все более высоким уровням цивилизации. В этом случае теории модернизации являются частным проявлением парадигмы прогресса18.

Диффузионисты (Ф. Ратцель, Л. Фробениус, Ф. Гребнер) трактовали процессы развития, а некоторые их последователи и процессы модернизации, как преимущественно диффузионные, а не эндогенно-эволюционные по своей природе. В отличие от трактовки модернизации как спонтанной тенденции, эволюции, саморазвивающейся «снизу», диффузионисты полагали, что он начинается и контролируется «сверху» интеллектуальной и политической элитой, которая стремится преодолеть отсталость своей страны с помощью планируемых, целенаправленных действий.

Диффузия выступает в качестве механизма модернизационных изменений. Взаимодействие между более развитыми, модернизированными и менее развитыми, модернизирующимися обществами является решающим фактором модернизации. В трансформирующихся странах в качестве желаемой цели модернизации рассматриваются развитые страны западной цивилизации. Следовательно, модернизация – это не просто спонтанное развитие в прогрессивном направлении. В этом понимании модернизация представляет собой прямой и желательно более точный перенос инокультурных норм, ценностей, институтов, моделей труда и проведения досуга из стран референтной группы в свои собственные. Модернизация не является самоподдерживаемым, самопрогрессирующим процессом. Скорее, это импорт образцов, моделей и достижений развитых стран.

В контексте рассматриваемой нами проблематики наиболее важным представляется то, что модернизационные трансформации часто представляют собой имплантацию на национальную почву чужих культурных наработок. Во многом вследствие этого меняются нормы, ценности, модели поведения, труда и досуга, принятые в данном обществе. Меняется сама семья, ее социокультурные основания. И эти изменения представляют собой не только достижения и победы, связанные с «приобщением» к чему-то более цивилизованному и желанному. Эти перемены несут в себе неуверенность, разочарование, падение уровня демографического воспроизводства населения, проблему одиночества, наконец. Все это требует серьезного обсуждения, анализа, заинтересованной дискуссии.

Всем пламенный привет! На связи Андрей Пучков! Как-то немного достали темы по обществознанию, на которые пишу в последнее время. Давайте поговорим об истории.

Модернизация истории — это довольно злободневная тема, и даже проблема, которая нерешаема на данной стадии развития науки. Что это такое, и плохо это или хорошо, поговорим в этой статье.

Понятие

Прежде чем говорить о модернизации истории, надо понять, что такое вообще модернизация. В начале самое общее определение: модернизация — это процесс приведения чего-либо в соответствии с чем-либо. Когда есть некий образец, который таковым представляется некой правящей группе лиц. И эта группа лиц проводит цикл реформ, пытаясь привести свою экономику, государство, судопроизводство в соответствии с этим образцом.

Я понимаю, что кажется, будто такое понимание термина вообще не имеет ничего общего с модернизацией истории. Но на самом деле имеет, причем самое непосредственное.

Модернизация истории — это объяснение исторического знания и фактов с использованием мер, рамок современности. Одним словом, когда кто-то рассказывает по истории на лекции или на страницах учебника и проводит постоянные аналогии с современными реалиями — это и есть модернизация истории.

К примеру, лектор или автор монографии, или учебника говорит, что вера крепостного крестьянина в царя-батюшку, когда тот ничего не делает для его, крестьянина, освобождения — это наивно. Налицо модернизация: оценка взглядов крепостного с позиций современной логики, или здравого смысла.

Такое же происходит, когда старые меры длины и веса заменяются на сегодняшние. Это же происходит, когда кто-то положительно или негативно оценивает те или иные реформы, поступки исторических личностей с точки зрения современной морали, нравственности или законов, которые в ТО время вообще не появились еще.

Строго говоря, модернизация истории — это любой субъективизм по отношению к прошлому.

Почему?

Потому что исследователь, рассказчик должен быть в большей или меньшей мере свободен от представления о современной морали или законов, когда он изучает прошлое или рассказывает о нем. История, что там говорить, наука весьма страшная. То, что описано на страницах учебников — это по сути было с реальными людьми, с такими как вы и я.

И вот, к примеру, написано, что Санкт-Петербург, к примеру, город — построенный на костях крепостных, которые его строили. И если мы будем оценивать этот факт с позиции современной морали, то Петр Великий и иже с ним будут никакими не великими, а просто исчадиями ада и зла. Но на самом -то деле он в историю вошел как Великий. А почему? Не только благодаря . А потому, что исторический процесс развития страны изменился коренным образом: до Петра был 20 мануфактур, после него — более 200. Это ж на порядок больше!

Плюс Россия получила регулярную армию, которой не было до Петра, регулярный флот, она стала в конце концов империей!

И если мы за каждым успехом будем реальность оценивать с позиции современной морали — хорошо ли это будет для исторической истины? Не думаю. К тому же, как показывает реальность — история ничему не учит.

Ну вот, еще пример. 9 января 1905 года было Кровавое воскресенье. Жестоко убиты мирные демонстранты, которые хотели вручить царю петицию. Но их многих просто хладнокровно расстреляли. Справедливо — конечно нет. Но в июле 1918 года — революционеры расстреляли самого эксцаря Николая Второго, и всю его семью, включая маленьких детей. Это справедливо? Видите — любая оценка истории с позиции современной морали выглядит просто нелепо. И даже если вы дадите любой ответ: да или нет, то если копнете поглубже, вскроются такие факты, которые вообще оправдают убийство царской семьи. Хотя с точки зрения морали, никакие убийство оправдать невозможно.

Примером такого факта может быть то, что в Российской империи примерно каждые 10 лет умирало от голода до миллиона человек — крепостных крестьян. Было дело Николаю Второму до них? Ему, кто стоял во главе государства? Не это ли причина того, что большая, подавляющая часть государственных институтов просто обрушилась к марту 1917 года?

В общем, когда собираются историки вместе, речь легко доходит до динозавров. Однако за этой вроде бы пустой болтовней кроется нечто большее. Есть истина, а есть правда. Так вот за любой правдой стоит модернизация истории. Потому что правда у каждого своя.

Последний пример: 8 сентября 1380 года русское и монгольское войско схлестнулось в жестокой битве. С точки зрения русских — это была борьба против врага, который уже сто с лишним лет доил русскую землю. Это их правда. С точки зрения монголо-татар — они защищали свою цивилизацию, свое понимание порядка, в который русские хотели внести хаос. Это их правда. А истина? Истина в том, что эта битва стала шажком на пути к независимости Московии с одной стороны, и к распаду монгольской державы с другой.

Ставьте лайки, пишите, что думаете по этому поводу в комментариях. Делитесь этой статье в социальных сетях! Вступайте в нашу группу Вконтакте.

С уважением, Андрей Пучков

Захаров Виталий Юрьевич – доктор исторических наук, профессор кафедры истории МГУПИ.

Одним из наиболее дискуссионных и до сих пор нерешенных вопросов обширной темы теории и практики модернизации в России является вопрос о количестве попыток проведения модернизации в отечественной истории. При всей кажущейся простоте этот вопрос содержит нюансы, делающие его решение сложным и неоднозначным.

В данной статье предпринимается попытка наметить пути решения этой проблемы. Начать рассуждения будет вполне логично с определения самого понятия «модернизация», ее критериев. Только имея четкое представление, что же такое модернизация, можно ответить на вопрос, что перед нами – попытка модернизации или нечто иное.

Но здесь нас поджидает первая сложность. Оказывается, несмотря на частую употребляемость и даже некоторую заезженность термина «модернизация», его единого определения не существует ни в соответствующей российской научной литературе, ни в западной[i]. Еще туманнее обстоит дело с критериями модернизации. Здесь, как правило, у каждого автора своя позиция и видение проблемы, часто весьма субъективное.

Тем не менее, попробуем высказать собственное мнение на данную проблему. Суммируя различные точки зрения, можно дать следующее предельно общее определение. Модернизация – это комплексный процесс, охватывающий все сферы общественной жизни (экономическую, социальную, политико-правовую и культурную), в ходе которого менее развитые общества приобретают черты более развитых и становятся конкурентоспособны на международной арене.

Каковы же критерии модернизации? На мой взгляд, они следующие. Во-первых, наличие четко выраженной цели: догнать и перегнать более развитые государства и общества. Отсюда обязательное наличие ориентира, образца, к которому следует стремиться.

Во-вторых, должна присутствовать четко выраженная политическая воля правящей элиты, носителей высшей государственной власти, направленная на достижение указанной выше цели, прежде всего, вывод страны на качественно новый этап развития, в конечном итоге обеспечение ее конкурентоспособности на международной арене в военном, экономическом и политическом отношении.

В-третьих, исходя из предыдущего критерия, модернизация обязательно должна проводиться в виде реформ «сверху», причем это должно быть сознательное, целенаправленное усилие носителей высшей политической власти, а не вынужденное стечением обстоятельств. Другими словами, правящий режим должен определять ход событий, а не идти вслед за ними. В качестве обратного примера можно привести Манифест 17 октября 1905 г., согласно которому население страны получило ряд демократических прав и свобод, изменялась структура политической власти, легализовывалась деятельность политических партий и профсоюзов. Казалось бы, перед нами пример модернизации политической сферы общественной жизни. Но это лишь видимость модернизации. На самом деле Манифест 17 октября 1905 г. не был продуктом сознательной целенаправленной деятельности правительства. Скорее можно говорить о том, что он был буквально вырван у Николая II в результате развития революционных событий.

Согласно современным исследованиям, в период существования Киевской Руси (Древнерусского государства), общество и государство находились примерно на той же стадии развития, что и государства Западной Европы, естественно со своей спецификой. В некоторых же областях (степень развития демократических институтов, уровень грамотности населения и общий уровень культуры в целом) даже их превосходили. Следовательно, смысла догонять кого-либо и модернизироваться не было.

Переломным моментом стало монгольское нашествие и последовавшая за этим более чем 200-летняя зависимость от Золотой Орды, приведшая к резкому замедлению, прежде всего, социально-экономического развития, политической и культурной деградации, а главное, началу стадиального отставания от государств Западной Европы. После обретения независимости и создания единого Российского государства (рубеж XV–XVI вв.) перед правящей элитой неизбежно должен был встать вопрос о дальнейших путях развития.

В середине XVI в. последовали так называемые реформы Избранной Рады, первый в российской истории пример комплексных, структурных реформ, охвативших практически все сферы общественной жизни и преследовавших цель создания мощного централизованного государства с эффективной системой управления и сильной армией. Естественно возникает вопрос, можно ли рассматривать эти реформы как пример первой модернизации в истории России?

Исходя из предложенных нами критериев модернизации, ответ будет отрицательным. Реформы Избранной Рады, с одной стороны, были реформами «сверху», реформами целенаправленными, взаимосвязанными и хорошо продуманными. Но с другой стороны, по дошедшим до нас источникам, можно сделать вывод об отсутствии у главных разработчиков реформ А.Д. Адашева, Сильвестра и др. цели перехода страны на качественно новый этап развития. В то время Россия находилась фактически в состоянии самоизоляции от государств Запада. Информация о том, что там происходило, была сведена к минимуму. А раз не было достаточной информации, то не было и ориентира, объекта для сравнения. Не существовало в то время и серьезной военной угрозы со стороны более развитых государств. Таким образом, реформы Избранной Рады были не модернизацией, а скорее попыткой совершенствования системы социально-экономических и политических отношений, сложившихся к этому времени. И это отнюдь не означало попытки перейти на новую стадию развития.

Следующая попытка проведения реформ «сверху» приходится на время правления Бориса Годунова (1598–1605 гг., фактически с 1584 г.). Судя по тому, что мы знаем о политике этого государственного деятеля, способности которого признавали даже его враги, именно в этот период появляется ориентир проведения реформ – более развитые страны Запада. Свидетельством этого является отправка дворян для обучения за рубеж, планы открытия в России университета и т. д. Появилось то, чего не было во время реформ Избранной Рады. Однако в случае с Борисом Годуновым вряд ли можно говорить о модернизации как свершившемся факте. Скорее это были планы, почти не воплотившиеся в реальность. Хотя налицо было появление главных критериев модернизации – наличие цели, ориентира, политической воли правителя, но не было главного: отдельные мероприятия и проекты в силу ряда объективных и субъективных причин не превратились в систему. К тому же в социально-экономической сфере именно при Борисе Годунове оформляется крепостное право – институт сугубо феодальный, консервативный, не имеющий ничего общего с переходом на новую более прогрессивную ступень развития цивилизации.

Следующий этап попыток серьезного реформирования общества и государства приходится на время правления Алексея Михайловича (1645–1676 гг.) и Петра I (1682–1725 гг.). По мнению большинства историков, именно при Петре I была проведена первая модернизация в истории России. Посмотрим, так ли это, исходя из выдвинутых нами критериев модернизации. Абстрагируясь от конкретного содержания реформ Петра I, можно отметить следующее. Реформы конца XVII – первой четверти XVIII вв. проводились «сверху» целенаправленно и сознательно, преследуя четкую цель – догнать, а затем и перегнать ведущие страны Запада, выйти на новый уровень развития и стать конкурентоспособными на международной арене[v]. К тому же реформы Петра I были системными и охватили практически все сферы общественной жизни. Тем самым они полностью соответствуют критериям модернизации и их с полным основанием можно считать первой модернизацией в истории страны.

Однако в последнее время высказывается мнение о том, что может быть хронологические рамки первой модернизации следует расширить, включив в нее мероприятия в период правления отца Петра I Алексея Михайловича. На первый взгляд, у такого предложения есть серьезное основание. Действительно, при предшественниках Петра I (Алексее Михайловича, Федоре Алексеевиче, царевне Софье) были проведены реформы, во многом предвосхитившие петровские: создание полков «нового строя» в армии, переход к активной экономической политике протекционизма (Торговый устав 1553 г. и Новоторговый устав 1667 г.); создание первых мануфактур, курс на повышение эффективности аппарата управления и переход к абсолютизму (прекращение созыва Земских соборов, отмена местничества, падение влияния Боярской Думы); усиление культурных контактов со странами Запада, начало перенимания европейского образа жизни и быта представителями правящей элиты. Но при более глубоком анализе мы увидим, что все эти мероприятия проводились разрозненно и не складывались в систему. К тому же, судя по дошедшим до нас источникам, вряд ли можно говорить о том, что правители и их окружение осознанно ставили перед собой модернизационные цели.

Тем самым реформы предшественников Петра I не полностью соответствуют критериям модернизации и поэтому их вряд ли можно считать началом первой модернизации в России. Скорее это был ее пролог, преддверие.

Сама же петровская модернизация, на этом сходятся все ученые, не была комплексной и по сути представляла собой выборочное заимствование в основном военных и экономических технологий и некоторых управленческих институтов. Модернизация Петра I почти не затронула социокультурную и политико-правовую сферы (европеизация культуры коснулась в основном дворянства, да и то не в полной мере), привела к гипертрофированному усилению роли государства во всех сферах жизни, бюрократизации, сопровождалась уничтожением ростков гражданского общества, без наличия которого вряд ли возможно нормальное проведение этого процесса. Резко возрос уровень эксплуатации населения добуржуазными методами. Крепостничество, наоборот, не только сохранилось, но и усилилось. Предпринимательские элементы в экономике, которые только-только начали зарождаться, были грубо подавлены. С другой стороны, петровская модернизация, проводившаяся почти исключительно на феодально-крепостнической основе и феодальными методами, показала эффективность (пусть и временную) мобилизации и концентрации ресурсов в руках государства. В будущем петровская модернизация стала рассматриваться многими реформаторами как образцово-показательная.

В любом случае модернизация Петра I, пусть частичная и однобокая, заложила мощный фундамент для дальнейшего развития страны. Однако преемники Петра I вплоть до Екатерины II занимались, по сути, эксплуатацией наследия Петра и оказались не способны в силу целого комплекса причин продолжить и завершить начатые им модернизационные процессы. Россия так и осталась на стадии переходного периода.Какое-то время государство могло развиваться на основе фундамента, заложенного реформами Петра, но до бесконечности это продолжаться не могло. К тому же западноевропейская цивилизация и в социально-экономическом, и в политическом плане сделала очередной рывок вперед. Дальнейшая эксплуатация наследия Петра I теряла всякий смысл. Чтобы сохранить имперский статус и не допустить чрезмерного отставания от Запада, необходимо было что-то предпринимать, как минимум, продолжить начатую Петром модернизацию, распространив ее на социальную и политико-правовую сферы, которые были ею почти не затронуты. Именно эти проблемы пришлось решать во второй половине XVIII в. Екатерине II, Павлу I, а затем и Александру I, которые в силу своих личных способностей, полученного образования и самообразования, широты политического кругозора, оказались соответствующими своему высокому положению (пусть иногда и полученному волею случая). Они были способны осознать необходимость серьезных перемен, ответить на очередной «вызов» западноевропейской цивилизации. Продолжение модернизации – такова была насущнейшая потребность дальнейшего развития российского государства и общества.

Однако положение осложнялось тем, что в Европе модернизация заключалась, прежде всего, в постепенной (в случае проведения реформ «сверху») или ускоренной (в случае революции) ликвидации пережитков феодализма, переходе от натурального к товарному хозяйству, от аграрной экономики к индустриально-капиталистической.

В России же во второй половине XVIII – начале XIX вв. предпосылки буржуазного развития были слаборазвиты. Крепостное право являлось фундаментом всего государственного организма. В этой связи политическая модернизация должна была неизбежно затронуть социально-экономическую сферу, т. е. вопрос о дальнейшем существовании крепостного права. Необходимость сочетать политическую модернизацию с социально-экономической при специфической социальной структуре российского общества усложняло и без того напряженную ситуацию для реформаторов, делало ее почти тупиковой.

Причем, если преобразования (или хотя бы их попытки) Екатерины II и Павла I не выходили за пределы системы социально-экономических и политических отношений, созданных при Петре I, то реформы, пусть и большей частью неудачные, Александра I (подготовка конституционных проектов, курс на постепенную отмену крепостного права, реформа системы образования и др.) явно выходили за эти пределы и, в случае успешной реализации, могли вывести страну на качественно новый этап развития. Поэтому реформы Александра I с полным основанием можно считать попыткой второй модернизации в истории России.

К сожалению, Александру I не удалось провести ни политическую реформу (ввести Конституцию западного типа), ни социально-экономическую (начать отмену крепостного права), т. к. одно противоречило другому. Введение Конституции предполагало создание Парламента, большинство в котором, исходя из особенностей социальной структуры российского общества того времени, неизбежно получило бы дворянство. В результате любой законопроект, хоть как-то касавшийся вопроса о крепостном праве, был бы неминуемо заблокирован дворянским большинством, и крепостничество оказалось бы законсервированным на длительный период времени. Отсутствие объективных причин, широкой социальной базы реформ стало главной причиной их неудачи.

Объективные причины для серьезного реформирования всех сфер общественной жизни появились только в середине XIX в. Тяжелый внешнеполитический кризис после поражения в Крымской войне привел к осознанию правящей элитой во главе с новым императором Александром II всей тяжести сложившегося положения и необходимости стать выше узкосословных интересов ради интересов общегосударственных, сохранения статуса «великой державы». В 1860-е – начало 1870-х гг. были проведены серьезные реформы, соответствовавшие всем критериям модернизации и охватившие почти все сферы общественной жизни (отмена крепостного права, судебная, земская, городская, военная, финансовая, в сфере образования), и в целом способствовавшие переходу от аграрно-феодального к индустриально-капиталистическому пути развития. Однако почти все реформы в силу ряда причин были половинчатыми (особенно крестьянская) и незавершенными. К тому же они почти не затронули политическую систему. В результате во второй половине XIX в. возник новый блок противоречий: между темпами развития промышленности и сельского хозяйства, повышением уровня образования и отсутствием возможности у большинства населения участвовать в политической жизни и др.

Таким образом, вторая российская модернизация при Александре II, так же, как и петровская, оказалась частичной и незавершенной. Единственный положительный момент – серьезные изменения в социально-экономической сфере (отмена крепостного права) и введение местного самоуправления, пусть и в ограниченном объеме.

Продолжением второй волны модернизации стало проведение индустриализации в 1890-е гг. (реформы С.Ю. Витте). Ситуация осложнялась тем, что во второй половине XIX в. развитые страны Запада совершили очередной рывок вперед и перешли на стадию развитого индустриального общества. Россия же оставалась преимущественно аграрной страной со слаборазвитой промышленностью. Наметилось очередное стадиальное отставание.Поэтому проведение индустриализации стало первоочередной государственной задачей. Индустриализация проводилась, прежде всего, за счет государственных средств (в том числе через активное железнодорожное строительство за государственный счет, стимулировавшее развитие смежных отраслей), а также активного привлечения иностранного капитала (с этой целью и была проведена денежная реформа 1897 г.). Были достигнуты значительные успехи в развитии промышленности. По общему объему производства Россия вышла на 5-е место в мире, но при этом существенно отставала от развитых государств по уровню жизни населения и темпам развития сельского хозяйства. К тому же возникли серьезные диспропорции в социальной сфере (маргинализация и люмпенизация значительных слоев населения, крайне низкий уровень доходов большинства рабочих и крестьян), что при отсутствии продуманной социальной политики со стороны государства привело к нарастанию социальных противоречий и социальному взрыву в начале XX в.

Таким образом, индустриализация рубежа XIX–XX вв. не была доведена до конца, а Первая мировая война, Февральская и Октябрьская революции 1917 г. и начавшаяся затем Гражданская война отбросили российскую экономику далеко назад к доиндустриальному периоду (достаточно сказать, что уровень промышленного производства снизился в 7 раз по сравнению с 1913 г.). Тем самым, каким бы не был политический режим после Гражданской войны, ему неминуемо пришлось столкнуться с первоочередной задачей проведения индустриализации заново.

Так называемую «сталинскую индустриализацию» конца 1920-х – начала 1930-х гг. можно считать третьей модернизацией России. В целом она напоминала петровскую модернизацию как по методам проведения, так и по целям и достигнутым результатам. Как и тогда, она проводилась под воздействием внешнеполитического фактора (необходимость создать мощную, прежде всего оборонную, промышленность для противодействия враждебному капиталистическому окружению и обеспечения экономической самостоятельности), носила догоняющий характер (ответ на «вызов» империалистического Запада), осуществлялась в предельно сжатые сроки и за счет беспрецедентного усиления государства и его вмешательства во все сферы жизни. Как и при Петре I, в экономическом развитии страна совершила гигантский рывок вперед, выйдя по объемам промышленного производства на 2-е место в мире и обеспечив индустриальный фундамент, без которого была бы невозможна победа в Великой Отечественной войне. Однако все эти успехи были достигнуты за счет резкого усиления эксплуатации населения и, прежде всего, крестьянства, которое в ходе проведения принудительной коллективизации фактически было превращено в государственных крепостных, а также проведения массовых репрессий, жертвами которых стали сотни тысяч (если не миллионы) людей. В ходе «сталинской модернизации» произошло полное огосударствление всех отраслей экономики, тотальная бюрократизация и идеологизация всех сфер общественной жизни, полная ликвидация прав и свобод личности. Структура самой экономики не была сбалансированной, наблюдался явный перекос в сторону отраслей тяжелой промышленности, ориентированных на оборону, в ущерб развитию легкой промышленности, что порождало возникновение постоянного дефицита товаров гражданского назначения. Намного отставал от стран Запада уровень жизни и уровень потребления населения.

После завершения Второй мировой войны СССР получил статус одной из двух сверхдержав мира, но при этом буквально сразу оказался втянутым в Холодную войну с США и его союзниками, причем в явно невыгодных условиях. Во-первых, экономика США была изначально намного мощнее, она не только не пострадала от участия в мировых войнах, скорее наоборот, значительно укрепилась. Во-вторых, все западные и южные районы европейской части СССР (бывшие оккупированные территории) были полностью разорены, индустриализацию там необходимо было проводить заново. В этих условиях командно-административная система управления экономикой демонстрировала определенные преимущества, т. к. позволяла быстро мобилизовать все имеющиеся ресурсы на решение стратегических задач. В данном случае, быстрое восстановление экономики разрушенных районов и достижение паритета в гонке вооружений с США. Благодаря неимоверному напряжению всех видов ресурсов и всех сил народа нашей страны, эти задачи были успешно решены. Однако политическое руководство СССР восприняло эти достижения, как свидетельство того, что командно-административные методы управления экономикой являются единственно возможными и вполне применимы не только в чрезвычайных ситуациях, но и в мирное время. Отсутствие конкуренции между предприятиями во внутриэкономических отношениях, постоянный диктат и мелочный контроль со стороны государства приводили к незаинтересованности во внедрении новшеств и, в конечном счете, вели к экономической стагнации, что и произошло на рубеже 1970–1980-х гг.

Между тем, в развитых странах Запада и Японии в 1960–1970-х гг. началась научно-техническая революция (НТР). На ее основе начался постепенный переход к постиндустриальному этапу развития. Нельзя сказать, что СССР оказался вообще в стороне от этих процессов. Достижения НТР использовались и внедрялись, но преимущественно в оборонной промышленности и космонавтике (да и то ее следует рассматривать как своеобразный побочный продукт военно-промышленного комплекса). В отраслях гражданского назначения достижения НТР почти не находили применения. В результате темпы экономического роста неуклонно снижались, экономическое соревнование со странами Запада СССР явно проигрывал, наметилось очередное стадиальное отставание от этих государств. Положение усугублялось новым витком гонки вооружений в 1979–1984 гг. на фоне падения цен на энергоносители. Экономика СССР к 1985 г. оказалась на гране полного истощения. Страна нуждалась в реформах и новой модернизации.

Однако попытки экономических, а затем и политических реформ во время правления М.С. Горбачева («Перестройка» 1985–1991 гг.) в силу ряда причин окончились еще большим углублением экономического кризиса и распадом государства. Новое руководство России (как правопреемницы СССР) во главе с Б.Н. Ельциным пошло по пути раздела огромной государственной собственности между узким кругом лиц («олигархический» капитализм). В результате «шоковой терапии» начала 1990-х гг. резко снизился платежеспособный спрос населения, началось резкое падение производства из-за гиперинфляции, криминализация общества. В результате вместо новой модернизации произошла деградация экономики России. По уровню развития она оказалась отброшена на несколько десятилетий назад, фактически началась ее деиндустриализация.

В 2000-х гг. наметилась некоторая стабилизация, в основном за счет повышения мировых цен на энергоносители. Однако как по структуре, так и по основным показателям экономика России намного отстает от экономик государств, вступивших на постиндустриальную стадию развития. Новая модернизация России и, прежде всего, ее экономики, неизбежна. Это осознает и нынешнее руководство страны. К сожалению, дело ограничивается в основном громкими лозунгами, конкретная же программа проведения модернизации, по сути, отсутствует.

В заключение хотелось бы подвести некоторые итоги и, прежде всего, по вопросу о количестве модернизаций в истории России. Исходя из предложенных нами критериев модернизации, можно сделать вывод, что в истории России было предпринято три попытки модернизации, которые с известной долей условности можно считать удачными (при Петре I, Александре II и И.В. Сталине). Они, в основном, достигли поставленных целей (вывод страны на новый этап развития, сокращение отставания от развитых государств, повышение конкурентоспособности на международной арене), и две неудачные – при Александре I и М.С. Горбачеве. При этом все они носили догоняющий, экзогенный характер, ни одна из них не была комплексной и не затронула одновременно всех сфер общественной жизни.

Хотелось бы также отметить, что исторический опыт попыток проведения модернизации в России, да и в других «незападных» государствах свидетельствует об одном – слепое копирование западных образцов неприемлемо. Оно ведет к серьезным диспропорциям в разных сферах общественной жизни и возникновению новых противоречий и кризисных ситуаций. Положительный опыт проведения модернизационных процессов в таких государствах, как Япония и, особенно, Китай, показывает, что модернизацию необходимо проводить на основе собственной идентичности, обязательного скрупулезного учета социокультурных особенностей населения, специфики местной экономической и политической систем, предыдущего исторического опыта проведения подобных процессов. Иначе результаты могут быть самыми плачевными и непредсказуемыми.

Ключевые слова: понятие модернизации, критерии модернизации, количество модернизаций в истории России.

Key words :definition ofmodernization, criterions of modernization, amounts of modernization, reforms in Russia, history of Russia.

В статье рассматриваются вопросы о критериях модернизации и количестве попыток проведения модернизации в истории России. Предпринимается попытка дать авторское определение понятия модернизация и выявить критерии модернизации.

Zakharov Vitaly Yurievich , Moscow state university of instrument building and information. Article « How many modernizations were in the history of Russia? » .

This article is about the theory of modernization, criterions of modernization and amounts of modernization in the history of Russia. The author analyses the question about definition and criterions of modernizationandproposes a new variant of the decision of the problem aboutamounts of modernization in the history of Russia.

Примечания

[i] См., например: Побережников И.В. Модернизация: теоретико-методологические подходы // Экономическая история: обозрение. М., 2002. Вып. 8. С. 146–168; Проскурякова Н.А. Модели российской цивилизации и модернизации в западном и отечественном обществознании // XIX век в истории России: современные концепции истории России и их музейная интерпретация. Труды ГИМ. Вып. 163. М., 2007. С. 38–40; Турен А. Возвращение человека действующего: очерк социологии. М., 1998; Красильщиков В.А., Гутник В.П., Кузнецов В.И. и др. Модернизация: зарубежный опыт и Россия. М., 1994. С. 6–21.

Более подробно об уровне развития и особенностях социально-экономического и политического строя Киевской Руси см., например: Фроянов И.Я. Города-государства Древней Руси. Л., 1988; Он же. Древняя Русь: опыт исследования социальной и политической борьбы. М., СПб. 1995.

Зимин А.А., Хорошкевич А.Л. Россия времени Ивана Грозного. М., 1982; Скрынников Р.Г. Иван Грозный. М., 1983.

Кобрин В.Б. Смутное время и утраченные возможности. // История Отечества: люди, идеи, решения. М., 1991. Ч. 1. С. 163–186.

[v] Павленко Н.П. Петр I и его время. М., 1989.

Правда и реформы Петра I часто проводились хаотично, без четкого плана, но их итоги позволяют сделать вывод о наличии у Петра системного подхода, четкой концепции о путях развития государства.

См., например: Ахиезер А.С. Российская модернизация: проблемы и перспективы (материалы «круглого стола»). // Вопросы философии. 1993. №7. С. 3–6.

Более подробно вышеобозначенные проблемы анализируются автором в специальной монографии. См.: Захаров В.Ю. Эволюция российского абсолютизма в контексте развития конституционных идей в России и Европе во 2-ой половине XVIII – первой четверти XIX вв. М., 2008. Ч. I.