Приехав в Санкт-Петербург помимо исторических достопримечательностей и роскошных зданий, буквально в 100 метрах от Невского проспекта вы можете обнаружить коммуналки. В этих трущобах успело прожить уже не одно поколение петербуржцев и несмотря на бесконечные обещание властей о новых квартирах, никто так ничего и не сделал. В данном посте автор расскажет вам о своей уже бывшей жизни в одной из таких коммуналок.

Не знаю можно ли назвать меня коренным, меня привезли в город в 7 лет в 1983 году и поселился я вместе с родителями в коммуналке на ул. Каляева.

Что бы понять, что такое коммуналка , представьте, что в вашей квартире поселился чужой человек, он ходит на вашу кухню, готовит на вашей плите и пачкает ее, оставляет в вашей раковине свою немытую посуду, моется в вашей ванной и иногда ворует ваш шампунь. А вы даже наорать не можете. Истории о том, что её бесит, что он не закрывает тюбик от пасты или разбрасывает носки, просто жалкий лепет по сравнению с коммуналкой.

И так,немного о виртуальной питерской коммуналке:

Вы просыпаетесь утром в своей комнате, хочется в туалет, но вы ищете свои штаны, выходить в трусах это моветон. Хорошо, если туалет не занят,

но все равно надо не промахнуться и включить именно свой выключатель, у каждого протянут свой свет, и мотает свой счетчик.

И не дай Вам Бог посрать под чужим светом и быть замеченным. Вас предадут анафиме и осудят всем станет понятна причина таких огромных счетов за. Презрительных взглядов всех соседей вам не избежать.

Кстати присутствует не только своя проводка для электричества, звонки тоже не избежали подобной участи.

Тут работает две системы:
Вариант один это когда у каждого свой звонок

На звонок «Общий» обычно никто не открывает.

Вариант два: Это когда для каждой семьи установлено конкретное количество нажатий на пумпер.

На фотке редкий пример: Лукины с Подоровами заключили союз, а вот если Вам надо к Смирновым, а вы неправильно позвонили, то дверь перед носом, поняв ошибку могут и захлопнуть, а потому что нефиг, не служанка бегать открывать.

Места общего пользования.

Это туалет, коридор, кухня, ванная комната, если она есть. Их надо мыть и чистить, делается это по очереди.

Для этого составляется специальный график , который надо неукоснительно соблюдать. График вывешивается на видном месте, регулярно отмечается и каждый может посмотреть, кто виноват в сегодняшнем сраче. Особое значение имеет ритуал передачи дежурства, если ты прозевал косяк сдающей стороны, то это уже твоя проблема и убирать тебе, поэтому приемка проводится всегда крайне придирчиво и факт передачи закрепляется подписью в графике дежурств.

Но несмотря на дежурства, общественные места или места общего пользования как их называют коммунальщики, выглядят плачевно. Всегда найдется сосед, который не захочет скидываться на ремонт. И не важно, он не хочет в принципе скидываться или сможет только в следующем месяце, проект не забюджетирован, значит провален. Платить за соседа его долю никто не будет, дело принципа.

Бумага у каждого естественна своя, ожидаемо да?


Если есть телефон, то это отдельная тема, так как его нельзя провести каждому как свет. Нельзя заставить вызывать разными звонками или как сейчас говорят «рингтон не изменить». Поэтому к телефону всегда зовут соседа, бросить трубку или соврать, что нет дома это моветон. Если поймают, соседи будут вас обсуждать на кухне, какой вы гад, не стесняясь это делать в вашем присутствии, делая вид, что не замечают вас. Психологический прием такой, вроде и в лицо высказал и показал как презираешь соседа, что даже не замечаешь его. Очень неприятен такой прессинг. Причем все ваши оправдания и возмущения игнорируются, вас продолжают не замечать и обсуждать, обсуждать, наращивая мощь.

Кухня!

Это не место для приготовления пищи и даже не место для ее приема. Это ТРИБУНА! ВЕЧЕ! Куда там Думе по накалу страстей до обычной кухни питерской коммуналки. Тут решается все!

Плит на кухне установлено обычно много, а вот раковина всегда одна, поэтому, что бы набрать водички, надо подождать, пока сосед домоет посуду или достирает носки или домоет ноги, подгонять противоречит кодексу коммунальной чести.

Стирка раньше тоже производилась обычно в ванной по очереди, и был специальный график, который неукоснительно соблюдался, не воспользовался отведенным временем – твои проблемы, жди своей очереди. Ну или договаривайся. Пойти постирать, когда вздумается, не получится. Сейчас, правда, проще, народ обзавелся машинами.


Мне повезло с соседями, не было ни пьяниц, ни дебоширов, ни просто моральных уродов, но говорят, что баталии между соседями разыгрывались серьезные. Бывали и драки. А если вступить в открытый бой не хватало духу, то делали мелкие пакости. Мой кореш по двору Женька, рассказывал, как у них был пойман сосед, который крошил ножницами щетину от щетки в соседский суп, что переросло в драку и вызову наряда милиции


А еще там есть девчонки, что подход имеют тонкий…


И люди не боятся рожать детей не смотря на это явление «коммуналка »


Вот в такой коммуналке и прошло мое детство. Поверьте оно было не менее счастливым чем у других детей моего поколения.

В типичной питерской коммуналке жил всего раз, примерно месяца три. Это была большая 6-ти комнатная квартира, стоящая на берегу фонтанки, которая отделяла нас от промзоны. Войдя в квартиру сразу попадаешь на большую, очень странной планировки пятиугольную кухню, неизвестно когда в последний раз мытую. Туалет и ванная были раздельные, но по одной штуке на всех, а жило нас там 12 человек. Стариков не было, только развеселый молодняк, причем довольно разнообразный.

Две комнаты заселяли две пары старых друзей - музыкантов и актеров, у них был очень классный проект: полурэп, полумексиканские мотивы, плюс костюмы, плюс постановка и истории. Жили они там давно и все время говорили нам, что эта квартира затягивает и если из неё быстро не съехать, то не съедешь уже никогда.

Самые большие комнаты были у меня с девушкой и у Феди. Федя там старожил, у него было целых два окна и балкончик. Он был матерый гитарист и мульти-инструменталист, вся комната была завалена муз.инструментами. К нему постоянно приходили друзья очень сомнительного вида, от молодых ребят из явно музыкальной тусовки до сорокалетних мужиков с завода, видимо, за гашишом. Еще к нему иногда приходил русскоговорящий негр-алкоголик, работающий дворником и приехавший откуда-то с женой. Как-то раз он накидался и уснул на кухне, проснулся обоссанный и пошел на работу.

Еще прикольным был Юра. Рыжий замкнутый гей, который всеми силами скрывал свою ориентацию, хотя всем всё было понятно и наплевать. Ел одну гречку и качался, но никак не мог раскачаться, ходил в милом пышном халате, повесил огромную икону над дверью и по утрам провожал молодых мальчиков, а если это кто-то замечал то пытался отмазаться идиотскими объяснениями.

А по поводу жизни - неудобно конечно! тараканы, грязь, все старое, пробки выбивает, людей слишком много. Но очень весело и живо, если вы не супер-интроверт и любите трешоватый угар, то очень советую.

А той коммуналкой, как и всем подъездом(а то и всем домом) владеет поп, который раньше был раввином, так мне сказали.

Как-то удалось пожить в 19-ти! комнатной коммуналке на берегу реки Мойки, в пяти минутах от Дворцовой площади. В ней было достаточно легко заблудиться, лабиринты ещё те, конечно. Кстати, душ и туалет был в двух экземплярах, но это к сожалению, не препятствовало очередям и моим вечным опозданиям именно по этому поводу.

Кухня вообще отдельная тема. Мне кажется, в каждой коммуналке, есть бабушка, которая постоянно что-то готовит на кухне, вот у нас была такая мадам с перегарным флером, которая частенько забывала про еду на плите, и кухня дымила по-чёрному.

По поводу публики, в основном, здесь жила молодёжь, поэтому контачить со всеми были легко, да и затусить у кого-то в комнате тоже запросто. А, ну и конеееечно, была вечно недовольная, ноющая баба, которая грозила всех выселить, хотя сама тоже была арендатором.

Комната была жутко маленькая и практически пустая, но атмосферная просто запредельно. Вся она была обклеена вырезками из газет XIX-XX века, репродукциями картин, была даже какая-то репродукция "пластмассового" Иисуса и рисунок "парень, летающий на радуге" от бывшего жильца, завершало композицию 3-х метровое обшарпанное окно, откуда постоянно завывал ветер.

Пишу и думаю, там и прошло то самое, абсолютно беззаботное и немного сумасшедшее (когда в комнате 10м2 тусит 15-17 человек) студенческое время. Эх, хорошо было.

Не знаю, передаст ли это фото атмосферу. Но просто оставлю это здесь.

Да. В 1966 году в Ленинграде нас было в одной 18-ти метровой комнате 5 человек: мои дед и бабушка, мои очень молодые родители (19 лет) и я. Комната была разгорожена бамбуковой ширмой, за ней был устроен "кабинет" отца -- письменный стол и книжный шкаф и обалденная вещь -- крутящееся кресло. Соседи, ещё две семьи/две комнаты, были неприятные -- в одной был сильно пьющий отец. Помню, как по всей квартире травили клопов, помню, как мама пыталась улучшить дизайн кухни, самостоятельно соорудив нечто вроде кухонной стенки. Помню огромную форточку сталинского дома, из которой мне показывали салют. К счастью, у нас был ещё и загородный дом, куда можно было уехать со мною почти на весь год, а позже -- на каникулы. В 1975 мои родители дождались-таки своих двух комнат. Их бывший обитатель получал квартиру по очереди. Это был прекрасный коттедж, построенный после войны пленными немцами, уютная зелёная улица, дворы с арками, маленькая Европа. Некоторые коттеджи были двухэтажными, с деревянными лестницами. У нас было две комнаты и одни соседи -- ж\д проводники, часто уезжающие по работе. Соседка ездила в Финляндию и покупала там вещи и продукты, скажем так, отличающиеся от советских. Соседи были нормальные, с ними можно было нормально общаться. Сосед давал мне почитать свои книги, а я украдкой чистила ему ботинки)) У меня была своя, СВОЯ!! комната. Жила я там с 9 до 17 лет. Потом нашёлся подходящий вариант сложного многоходового обмена и мы стали счастливыми обитателями трёхкомнатной "хрущёвки".

лБЛ ЦЙФШ Ч ЛПНХОБМЛЕ.

фБЛПК ЧПРТПУ. оЙЛПЗДБ ОЕ ЦЙМБ Ч ЛПНХОБМШОПК ЛЧБТФЙТЕ, Б ЧПФ ОБЧТОПЕ ФХФ ЧПФ ФБЛ РПМХЮЙФУС, Й НОЕ ЛБЛ-ФП УПЧУЕН ОЕ РТЕДУФБЧМСЕФУС ЛБЛ ЬФП ПВЩЮОП РТПЙУИПДЙФ. нПЦЕФ ЛФП-ОЙВХДШ РПДЕМЙФШУС ПРЩФПН, ФБЛ ФБН ПВЭЕЕ РПМШЪПЧБОЙЕ РТПЙУИПДЙФ ЛХИОЙ, ЧБООПК ЙФР, ЕУМЙ НПЦОП,Б ФП ЧППВЭЕ РТЕДУФБЧЙФШ ОЕ НПЗХ. ъБТБОЕЕ УРБУЙВП.

пФЧЕФЙФШ

цЙЧХ Ч ПВЭЕЦЙФЙЙ ЛЧБТФЙТОПЗП ФЙРБ (ФБ ЦЕ ЛПННХОБМЛБ)У 96 ЗПДБ.
нОЕ РПЧЕЪМП,-ЛПННХОБМЛБ ЧУЕЗП "ОБ 2 ИПЪСЙОБ". фП ЕУФШ НЕУФБ ПВЭЕЗП РПМШЪПЧБОЙС НЩ ДЕМЙН ФПМШЛП У ПДОПК УЕНШЕК (ЦЙЧХФ МАДЙ Й УЕЛГЙСИ ОБ 3-4 УЕНШЙ!).
ч ЧБООПК Х ОБУ ПВЭЙЕ ЧЕТЕЧЛЙ. (дОЙ ЗМПВБМШОЩИ УФЙТПЛ НЩ ЛБЛ-ФП ЮЕТЕДХЕН: С ЗБТБОФЙТПЧБООП УФЙТБА РП ЧПУЛТЕУЕОШСН, Б УПУЕДЛБ ИПДЙФ РП УНЕОБН,-УФБТБАУШ ПФУМЕЦЙЧБФШ, ЛПЗДБ Х ОЕЕ ЧЩИПДОПК, Й ОЕ ПУФБЧМСФШ Ч ЬФПФ ДЕОШ ВЕМШС ОБ ЧЕТЕЧЛБИ)
оБ ЛХИОЕ ЧЕТЕЧПЛ РТЙОГЙРЙБМШОП ОЕФ (Б Ч ДТХЗЙИ НЕУФБИ УМХЮБМПУШ ОБВМАДБФШ ЛБТФЙОЛХ "ФТХУЩ Й ОПУЛЙ ОБД ЮХЦЙН УХРПН")
рМЙФБ Й ТБЛПЧЙОБ ОБ ЛХИОЕ-Х ЛБЦДПЗП УЧПС. х ЛБЦДПЗП УЧПС ЛМБДПЧЛБ (Х НЕОС ФБН ФПЦЕ ЧЕТЕЧЛЙ ЧЙУСФ,-ПЮЕОШ ХДПВОП ДМС ТБЪЧЕЫЙЧБОЙС ОЙЦОЕЗП ВЕМШС).
дЕЦХТУФЧП ЪБЛМАЮБЕФУС Ч РПДДЕТЦЙЧБОЙЙ ЮЙУФПФЩ РПМБ (НЩФШЕ РПМПЧ 3 ТБЪБ Ч ОЕДЕМА), НЩФШЕ ХОЙФБЪБ УП УРЕГЙБМШОЩН УТЕДУФЧПН- 1 ТБЪ Ч ОЕДЕМА, РПДДЕТЦБОЙЙ ЮЙУФПФЩ ДЧЕТЕК,-ЬФП ХЦ ЛБЦДБС ИПЪСКЛБ УБНБ(ДЧЕТЙ Ч ЧБООХА Й ФХБМЕФ НЩ РПДЕМЙМЙ НЕЦДХ УПВПК). нЩФШЕ ЧИПДОПК ДЧЕТЙ Й ЛТБЫЕОЩИ УФЕО- ЬФП ХЦ ЛПНХ ЪБИПЮЕФУС. чБООХА РПУМЕ УЕВС ПРПМБУЛЙЧБЕЫШ, ЮФПВЩ ОЕ ВЩМП ЧПМПУ Й НЩМБ, РЕТЕД УПВПК-НПЕЫШ ЭЕФЛПК. оБЫБ УЕНШС НПЕФУС ЮБЭЕ, РПЬФПНХ С 2 ТБЪБ Ч ОЕДЕМА ПВТБВБФЩЧБА УРЕГЙБМШОЩН УТЕДУФЧПН (ЧПДБ Ч ЗПТПДЕ ТЦБЧБС, ЧБООБС РБЮЛБЕФУС ОЕ УФПМШЛП ПФ НЩФШС, УЛПМШЛП ПФ УБНПК ЧПДЩ)
чТЕНС РПМШЪПЧБОЙС ЧБООПК Ч "ЮБУЩ РЙЛ" (ЧЕЮЕТОЕЕ ЧТЕНС) НЩ ПЗПЧПТЙМЙ ПУПВП: НЩ НПЕНУС У 19 ДП 20:30. юБУ ДП Й ЮБУ РПУМЕ-НПАФУС ПОЙ. фП ЕУФШ ДТХЗПК УЕНШЕК ЧБООБС Ч ЬФП ЧТЕНС ОЕ ЪБОЙНБЕФУС. пУФБМШОПЕ ЧТЕНС- ЛФП РЕТЧЩК ЪБОСМ. оХ, ПФДЕМШОЩЕ УМХЮБЙ, ЛПЗДБ Ч "УЧПЕ ЧТЕНС" РПНЩФШУС ОЕ ХДБЕФУС, ПЗПЧБТЙЧБАФУС У УПУЕДСНЙ.
уЧПЙ ТБЛПЧЙОЩ Й РМЙФЩ ИПЪСКЛЙ НПАФ УБНЙ, ЛБЛ Й ДЧЕТЙ Ч УЧПЙ ЛПНОБФЩ.
х ЛБЦДПЗП УЧПК ЪЧПОПЛ У РПДРЙУБООЩН ОПНЕТПН ЛПНОБФЩ (ЧЙДБМБ, ЮФП Й ЖБНЙМЙЙ РПДРЙУЩЧБАФ).
х ОБУ ЕУФШ ДПЗПЧПТЕООПУФШ, ЮФП ЕУМЙ ОБ УЧПЕК РМЙФЕ ЧУЕ ЛПНЖПТЛЙ ЪБОСФЩ, ФП НПЦОП ЧПУРПМШЪПЧБФШУС УПУЕДУЛПК РМЙФПК. фПМШЛП ЕУМЙ ЮФП-ФП Х ФЕВС ЙЪ ЛБУФТАМЙ ХВЕЦБМП ОБ УПУЕДУЛХА РМЙФХ,-ПВСЪБФЕМШОП ЧЩНЩФШ, Й ДБЦЕ ВПМШЫЕ, ЮЕН ФПВПА ЙУРБЮЛБОП.
й ЕУМЙ РТЙЫЕМ ИПЪСЙО Й ЕНХ ОХЦОБ ЬФБ ЛПНЖПТЛБ,-ЕУФЕУФЧЕООП, ПУЧПВПДЙФШ.
еДЙН ЛБЦДЩК ЪБ УЧПЙН УФПМПН ОБ ЛХИОЕ.
уНЕОЙФШ ЪБНПЛ, УНЕОЙФШ УМПНБЧЫЙКУС ДХЫ Й Ф.Р. -ДЕОШЗЙ РПРПМБН.
рЕТЕЗПТЕЧЫЙЕ МБНРПЮЛЙ Ч НЕУФБИ ПВЭЕЗП РПМШЪПЧБОЙС НЕОСЕН РППЮЕТЕДОП (ПДОП ЧТЕНС Х ОБУ ВЩМ "ПВЭЙК ЖПОД", Ф.Е. ОБ ПВЭЙЕ ДЕОШЗЙ РПЛХРБМЙ ПЛПМП 10 МБНРПЮЕЛ Й ЛМБМЙ Ч ПВЭЕДПУФХРОПЕ НЕУФП, ОП ЬФП ЛБЛ-ФП ОЕ РТЙЦЙМПУШ), ЛБЛ Й ФХБМЕФОХА ВХНБЗХ.
дЕЦХТУФЧП "УДБЕФУС" (ПУПВП ФЭБФЕМШОПЕ НЩФШЕ РПМБ, ХОЙФБЪ) Ч РПОЕДЕМШОЙЛ.
ч "НЕУФБИ ПВЭЕЗП РПМШЪПЧБОЙС" (ЛПТЙДПТ, ЛХИОС, ЧБООБС, ФХБМЕФ) НЩ ИПДЙН Ч ФБРПЮЛБИ, Б ДПНБ-ВПУЙЛПН.
лХТЕОЙЕ ОБ ЛХИОЕ,-ВПМШОПК ЧПРТПУ. с ОЕ ЛХТА Й НПЙ ДЕФЙ ОЕ ЛХТСФ:-). уПУЕД-ЛХТЙФ, ВЩЧЫ.НХЦ-ФПЦЕ. лПЗДБ С ИПФЕМБ РПЧЕУФЙ ЛБНРБОЙА РТПФЙЧ ЛХТЕОЙС ОБ ЛХИОЕ, НХЦ НЕОС ОЕ РПДДЕТЦБМ. нХЦЙЛЙ ЛХТСФ, УЮЙФБЕФУС, ЮФП Ч ПФЛТЩФЩЕ ЖПТФПЮЛЙ. оЙЛБЛ ОЕ ЪБЧЕДХ ФБЛПК ЧЕОФЙМСФПТ ОБ ЖПТФПЮЛХ.
пУОПЧОПЕ РТБЧЙМП ЛПННХОБМШОПК ЛЧБТФЙТЩ:
ое фтпзбфш юхцйе чеэй!
еУМЙ ЮХЦПЕ ВЕМШЕ НЕЫБЕФ-ОЕ УОЙНБФШ ЙМЙ ДЧЙЗБФШ УБНЙН, Б ЪЧБФШ ИПЪСЕЧ. еУМЙ ЮХЦБС ЧЕЭШ НЕЫБЕФ,- РПРТПУЙФШ ИПЪСЕЧ РПДЧЙОХФШ.
йнефш лбл нпцоп неошые фпюел упртйлпуопчеойс.
оЙ Ч ЛПЕН УМХЮБЕ ОЕ ЪБЧПДЙФШ ПВЭЙИ ЧЕЭЕК, ЛБЛ ФП:ФТСРПЛ, ЧЕДЕТ, УФЙТБМШОЩИ НБЫЙО:-) рПФПНХ ЮФП ЬФП ЙУФПЮОЙЛ ЛПОЖМЙЛФБ,- Х ЧУЕИ ТБЪОПЕ РПОСФЙЕ П ЮЙУФПФЕ. ыЧБВТБ -ОБЫБ, ОП РПМШЪХАФУС ПВЕ УЕНШЙ.
тБУРМБОЙТПЧБФШ ЛХИОА ФБЛ, ЮФПВЩ РХФЙ ИПЪСЕЛ ОЕ РЕТЕУЕЛБМЙУШ.
(х ОБУ ЬФП ОЕ ПЮЕОШ ЧЩИПДЙФ-ЛХИОС ХЪЛБС. рПЬФПНХ ХЦЕ НОПЗП МЕФ ЙУРЩФЩЧБА ЦХФЛПЕ ЮХЧУФЧП "УФПА Ч РТПИПДЕ":УЙДЙЫШ ЪБ УФПМПН, Б ЪБ УРЙОПК ЛФП-ФП ИПДЙФ).
рпнойфш, юфп йнееыш фблйе це ртбчб, лбл упуедй.
фП, ЮФП ЛФП-ФП УФБТЫЕ ЙМЙ ЛФП-ФП ЪДЕУШ ДПМШЫЕ ЦЙЧЕФ, ОЕ ЕУФШ ПУОПЧБОЙЕ, ЮФПВЩ ЪБОСФШ ВпМШЫХА РПМПЧЙОХ ЛХИОЙ, ЪБОСФШ 2 ЛМБДПЧЛЙ Й УЛБЪБФШ, ЮФП "ЪДЕУШ ВЩМП ДП ЧБУ ФБЛ ЪБЧЕДЕОП, Й ОЕЮЕЗП УЧПЙ РПТСДЛЙ ОБЧПДЙФШ", ТБЪЧЕУЙФШ УЧПЙ ЧЕТЕЧЛЙ Й ОЕ ДБЧБФШ ЧЕЫБФШ ДТХЗЙЕ Й Ф.Р.
х ОБУ "ТБЪОЙНБАЭБС УФПТПОБ" ЛПОЖМЙЛФПЧ - ЛПНЕОДБОФ ПВЭЕЦЙФЙС. оЕ ЪОБА, ЛХДБ ПВТБЭБФШУС ЦЙФЕМСН "ОПТНБМШОЩИ" ЛПННХОБМПЛ. л ХЮБУФЛПЧПНХ, ОБЧЕТОПЕ.
оХ ЧПФ, ЧТПДЕ ВЩ Й ЧУЕ ОБРЙУБМБ. еУМЙ ЕУФШ ЕЭЕ ЧПРТПУЩ- УРТБЫЙЧБКФЕ.

бОЕЛДПФ РП ЬФПНХ РПЧПДХ ЕУФШ.
лПННХОБМШОБС ЛЧБТФЙТБ. цЕОЭЙОБ РПЫМБ Ч ЧБООХА НЩФШУС. уФПЙФ ПОБ ФБН, ЪОБЮЙФ, НПЕФУС. б УПУЕД РТПГБТБРБМ Ч ПЛТБЫЕООПН ПЛПЫЛЕ ДЩТПЮЛХ Й, ФБЛ УЛБЪБФШ, ОБВПМАДБЕФ ЪБ РТПГЕУУПН. цЕОЭЙОБ ЕНХ Й ЗПЧПТЙФ: "юЕЗП ЧЩМХРЙМУС? вБВЩ ЗПМПК ОЕ ЧЙДЕМ, ЮФП МЙ?" б ПО ЕК Й ПФЧЕЮБЕФ: "дБ ОХЦОБ ФЩ НОЕ! с УНПФТА, ЮШЙН ФЩ НЩМПН НПЕЫШУС!"
ьФПФ БОЕЛДПФ ОБЙВПМЕЕ РПМОП ПФПВТБЦБЕФ УЙФХБГЙА. ч ЛПННХОБМЛБИ ОБ ЛБЦДХА ЛПНОБФХ РТЙИПДЙФУС УЧПС ЛПОЖПТЛБ ОБ РМЙФЕ, Х ЛБЦДПЗП УЧПС РПУХДБ, ЧБООПК Й ХВПТОПК РПМШЪХАФУС РП НЕТЕ ОБДПВОПУФЙ, ОП ДПМЗП ЬФЙ РПНЕЭЕОЙС ОЕ ЪБОЙНБАФ. оБ ФЕМЕЖПОЕ "ОЕ ЧЙУСФ". хВПТЛБ НЕУФ ПВЭЕЗП РПМШЪПЧБОЙС ПУХЭЕУФЧМСЕФУС РП ЗТБЖЙЛХ.
вХТОП ПВУХЦДБАФ ЦЙЪОШ УПУЕДЕК Ч ЙИ ПФУХФУФЧЙЕ, Ф.Е. "НПАФ ЛПУФЙ". уМПЧПН, ЦЙЧХФ ЛБЛ Ч ПВЭЕЦЙФЙЙ. вХДШФЕ ЗПФПЧЩ Л ФПНХ, ЮФП РШСОЩК УПУЕД, РТЙДС ДПНПК ДБМЕЛП ЪБ РПМОПЮШ, ОБЮОЕФ ВХСОЙФШ Й ПТБФШ, Й ФЕН УБНЩН ТБЪВХДЙФ ЧУЕИ ЦЙМШГПЧ. вХДШФЕ ЗПФПЧЩ Л ФПНХ, ЮФП Х чБУ ВХДЕФ ОЕ ЛПНОБФБ, Б РТПИПДОПК ДЧПТ, ЮФП ЛТХЗМПУХФПЮОП ЧУЕН ПФ чБУ ЮЕЗП-ФП ОБДП ВХДЕФ.
оП ЕУМЙ УПУЕДЙ ОПТНБМШОЩЕ, Б ОЕ ВБВЛЙ, ЛПФПТЩН РТПЗХМЩ ОБ ЛМБДВЙЭЕ УФБЧСФ, ФП ЧУЕ ВХДЕФ ОПТНБМШОП. оЙЛФП ОЕ УЛБЦЕФ, ЮФП УЧПА ЛБУФТАМА ОЕ ОБ ФХ ЛПОЖПТЛХ РПУФБЧЙМ, Й Ф.Д. фПЗДБ ЦЙФШ НПЦОП. уЮЙФБКФЕ, ЮФП чБН РПЧЕЪМП У УПУЕДСНЙ. оП ФБЛПК ЧБТЙБОФ- УЛПТЕЕ ЙУЛМАЮЕОЙЕ, ОЕЦЕМЙ РТБЧЙМП.
б ЧППВЭЕ, ЪБЮЕН чБН ЛПННХОБМЛБ? нПЦОП ОБКФЙ ПФДЕМШОХА ЛЧБТФЙТХ. ъОБЕФЕ, ОЕ ПЮЕОШ РТЙСФОП ЦЙФШ ОБ ЧЙДХ, ДБ ЕЭЕ ЛПЗДБ ФЕВЕ ЛПУФЙ НПАФ, Б РПФПН ЛПУСФУС.
ъБФП ЛБЛПК ЛБКЖ РТПУОХФШУС ХФТПН, ЧЩКФЙ Ч ЛХИОА, ЪБЦЕЮШ учпа ЛПОЖПТЛХ, РПКФЙ, ОБРЕЧБС, Ч ХВПТОХА. чЪСФШ ЗБЪЕФХ, РТЙПФЛТЩФШ ДЧЕТШ Й У РПНПЭША УЧЕФБ, РТПВЙЧБАЭЕЗПУС ЮЕТЕЪ ЬФХ ЭЕМШ, ЮЙФБФШ. й ОЕ РПФПНХ, ЮФП УЧЕФБ ОЕФ, Б РПФПНХ, ЮФП ТХЛЙ ОЕ ДПИПДСФ ЧФПТПК ДЕОШ МБНРПЮЛХ ЪБНЕОЙФШ. й ОЙЛФП ОЙЮЕЗП ОЕ УЛБЦЕФ, РПФПНХ ЮФП ЬФП нпс МБНРПЮЛБ, нпс ХВПТОБС, нпс ЛЧБТФЙТБ. б ЧЕЮЕТПН "ХРБУФШ" ОБ ФЕМЕЖПО, ЪБОСЧ ЕЗП йОФЕТОЕФПН ЮБУБ ОБ 2-3, Й ЧЛМАЮЙФШ ФХ НХЪЩЛХ, ЛБЛХА ное ИПЮЕФУС УМХЫБФШ, ЧЛМАЮЙФШ ФПФ фч ЛБОБМ, ЛПФПТЩК ное ЪБИПЮЕФУС УНПФТЕФШ. й ОЙЛФП ОЕ РТЙВЕЦЙФ Й ОЕ УЛБЦЕФ, ЮФПВ РЕТЕЛМАЮЙМ ЙМЙ РПФЙЫЕ УДЕМБМ.
оЕФ, ОЕ РПКНЙФЕ НЕОС РМПИП. с ОЕ СЧМСАУШ СТЩН РТПФЙЧОЙЛПН ЛПННХОБМПЛ Й ОЕ УПВЙТБАУШ ОБЧСЪЩЧБФШ ЛПНХ-ФП УПЧА ЧПМА. рТПУФП С УЮЙФБА, ЮФП ЛБЦДБС УЕНШС ДПМЦОБ ЙНЕФШ ПФДЕМШОХА ЛЧБТФЙТХ. ьФП, ФБЛ УЛБЪБФШ, ЙДЕБМ.
хДБЮЙ!
Justin.

Не так много осталось поистине настоящих коммунальных квартир, однако, хочу показать вам одну из таких, которая всё-таки смогла дожить до нашего времени. Далее я расскажу вам про особенности жизни в такой квартире, а также покажу фотографии проживающих там людей, социальный вид которых шуточно называют "homo communalicus".

Люди, состарившиеся в коммуналках, по большей части говорят о них по–доброму, несмотря на все бытовое неудобство этого жилья. Возможно, им действительно повезло - они были избавлены от одиночества, с которым сплошь и рядом сопряжена жизнь в городе.

В жизни homo communalicus не может быть ничего такого, о чем не знают соседи. Его одежда, включая нижнее белье, сушится после стирки на натянутых под потолком общей кухни веревках. Квартирное сообщество прекрасно осведомлено о жизни любого своего члена - вплоть до особенностей работы его кишечника. Вообще, homo communalicus воспринимает соседей почти как членов семьи. Перед ними можно появиться неприбранным, в старом халате, в дырявых тренировочных штанах и несвежей майке.
Существенная часть косметических и гигиенических процедур производится в их присутствии, поскольку запираться в ванной надолго нельзя. Такое интимное дело, как окраска волос, может превратиться в коллективное мероприятие. А уж о том, у кого что на обед, можно узнать по запаху, не покидая своей комнаты. Правда, здесь есть свои плюсы: если жилец коммуналки готовит праздничное угощение - скажем, печет пироги, то неписаные правила требуют, чтобы он угостил ими соседей. Homo communalicus всегда включен в жизнь социума и не представляет себя вне постоянного общения.
По наблюдениям социологов, внутри коммунальной квартиры очень редко случаются романы, не говоря уже о браках. И это не удивительно: в таких внутриквартирных связях есть что–то от инцеста.

Характерно, что донос в системе коммунальных отношений не относят к чему–то аморальному. Грех не пожаловаться на соседа куда следует - например, стукнуть энергетикам, что холодильник подключен в обход электросчетчика. На каком–то этапе нашей истории подобное доносительство всячески поощрялось государством, со временем оно стало привычным и не исчезло, даже когда власти перестали ратовать за всеобщую бдительность.

Например, довольно распространенное явление - подслушивание и подглядывание. Однако соседскую любовь к чужим секретам можно использовать в личных целях. Достаточно, например, упомянуть, разговаривая по телефону в общем коридоре, о том, что ты скоро станешь директором, что отец у тебя - генерал, а любовница - кинозвезда, и на следующий день вся квартира будет смотреть на тебя с уважением. Люди всегда верят сведениям, полученным неформальным способом.

Предметы общего пользования, как правило, вызывают чувство брезгливости, поэтому homo communalicus пытается защититься от общественной грязи индивидуальными средствами. В уборной он будет пользоваться собственным стульчаком, который, завершив процедуру, повесит на вбитый в стену гвоздь.
С той же целью перед мытьем посуды в общей раковине туда ставится тазик. Опять же, коммунальные жители предпочитают принимать душ, а не ванну. В ванну можно погрузиться лишь после большой уборки, когда ее только что вымыли. Поскольку туалет и ванная комната - общие, нормы коммунальной жизни требуют, чтобы они использовались строго по назначению. Чтение в уборной, мягко говоря, не приветствуется.

Обитатель коммуналки следит за чистотой в квартире - этого требуют правила писаные и неписаные, однако остается совершенно равнодушным к грязи на лестничной площадке. Даже самые непримиримые борцы с живущими у соседей домашними животными подкармливают обитающих в подъезде кошек, мирясь с характерными ароматами. К поддержке бездомных братьев наших меньших квартирное сообщество относится одобрительно, а запах в подъезде homo communalicus воспринимает как непобедимое зло.

Основополагающий принцип жизни классической коммуналки - принцип социальной справедливости. Здесь все регламентировано и расписано. Каждый жилец устраивает большую стирку согласно специальному графику. Считается, что преимущественное право пользоваться санузлом имеют те, кто весь день проводит на работе. Если вы сидите в квартире целый день, то не должны в час пик занимать ванную комнату - это неприлично. В большинстве квартир на стене висит расписание, указывающее, кто и когда убирает места общего пользования. Рядом нередко вешают показания электросчетчика и расчеты сумм, которые каждая комната платит за коммунальные услуги.

К электроэнергии homo communalicus относится с особым вниманием, можно даже сказать - трепетно. Во времена расцвета коммунальных квартир электричество стоило недорого и оплата счетов не была слишком обременительной. И тем не менее из–за невыключенного света в туалете возникали настолько серьезные конфликты, что некоторые жильцы предпочитали устанавливать там собственную лампочку - выключатель находился в комнате и потому был недоступен соседям. Квартирная общественность могла, например, потребовать, чтобы тот, к кому часто ходят гости, больше платил за свет: ведь звонок на входной двери тоже тратит электроэнергию.